– У нас не было выбора. Она себя убивала!
– Но в сознание же она пришла, значит, шла не поправку!
– Нет, мой юный друг, – Вайес развернулся навстречу приближавшимся голосам, которые, несомненно, принадлежали Яну и Горию, – наш многоуважаемый лекарь, вернул ее в сознание с помощью снадобья, но его действие непродолжительно, если бы оно прошло до того, как я отправил ее за стену, она опять впала бы в небытие. И скорее всего, уже в последний раз.
– И как давно она там?
– С утра.
– Сколько еще она может там пробыть?
Вайес послал тяжелый и молящий взгляд в небо.
– Не больше двадцати минут, – ответил он и тяжело опустился на валун неподалеку от стены. – Если до заката солнца она не вернется, то останется там навсегда.
– Навсегда?! – взревел Ян. – Навсегда? И вы не дали мне повидаться с ней, зная, что она может не вернуться?!
– Она уже неделю не с тобой, так проще справиться с утратой, – проговорил он мрачно. – Поверь мне, обрести друга на час и потерять вновь гораздо болезненней, – он хотел сказать еще что-то, но шорох, донесшийся от стены, прервал его.
Медленно поднявшись, он настороженно замер в ожидании.
Шуршал мох. Он медленно расступался, вновь образуя арку. По мере того, как расходились плиты стены, взору замерших мужчин открывалась удивительная картина. Медленно рассеивающийся сизый туман, прорезали косые лучи мягкого света, какой бывает ранним утром, после того, как всю ночь лил дождь. Этот свет падал на молодую весеннюю зелень, превращая росу на ней в сияющие звезды. Мох, тот самый мох, что покрывал стену, устилал за ней и землю. И из тумана, на этот мягкий, живой ковер ступила тонкая босая нога, затем показалась рука отодвигающая ветку, и, наконец, лицо, обрамленное ярко-золотым свечением. Лицо, соперничающее с солнцем.
Все трое словно в статуи превратились: ни вздоха, ни малейшего колебания. Три пары глаз пристально следили за происходящим в арке. Казалось, от напряжения, повисшего в воздухе, можно было зарядить телефон (если бы он здесь был). А высокая, тонкая фигура в светлом длинном платье медленно приближалась. И вот, наконец, переступила порог, шагнув на влажную траву, по эту сторону от стены. Арка за ее спиной моментально сомкнулась, будто ее и вовсе не было.
Те же длинные янтарные волосы свивались крупными кольцами, то же тонкое, слегка удлиненное запястье и бесконечно длинные пальцы привычным, плавным движением поправили их. Изящество и удивительно не юная сдержанность были в ее облике всегда, но сейчас Яна поразило, что свойственную ей игру в благородство сменило неподдельное величие. Она стояла босая, слегка растрепанная, и все же было в Деи теперь нечто царственное и невозможно прекрасное, нечто такое, что выдавало в ней госпожу.
Это та перемена, которую Ян отметил сразу, как увидел ее по эту сторону стены. И еще взгляд, что-то с ним было не то. Из таких знакомых, слегка раскосых, подернутых зеленцой глаз на него брызнул нестерпимый свет чистого разума.