Отсмотренная в 2009 году программа кинофестиваля дала повод для размышлений о том, чем же является феномен кинотанца в современном кинопроцессе. Для киномысли особой актуальностью является изучение атрибутивных признаков подобных явлений – пограничных по отношению к искусству кино и соприкасающихся с другими видами искусства. А пограничность кинотанца, как говорится, налицо.
Закономерно возникает первое предположение относительно природы кинотанца: это – новый жанр музыкального кино. Но представители всех областей современной хореографии (от артистов академического балета до участников подтанцовок при исполнении эстрадных песенок) скептически относятся к кинотанцу. Причиной того, что они не испытывают к нему интереса, является, на наш взгляд, особый характер пластики танцующих исполнителей в фильмах и в организации предкамерного пространства. И то, и другое зачастую не имеет ничего общего с привычными представлениями о том, чем является танец и как он может выглядеть на экране. При этом представители хореографического сообщества с огромным вниманием относятся к таким жанрам музыкального кино, как фильм-балет и мюзикл. Танцевальные мюзиклы «Весь этот джаз» Боба Фосса или «Чикаго» Роба Маршалла, в которых режиссеры являлись одновременно и балетмейстерами, обрели заслуженное признание всех категорий зрителей, оценивших как совершенство постановки танцев и их исполнения, так и их экранное воплощение.
Похоже, наш кинотанец не является новым жанром музыкального кино, потому что иногда в фильмах музыка может отсутствовать вообще, как и речь. А если нет музыки, то как может реализовать себя в практике музыкального кино его классическое определение, данное еще С.М.Эйзенштейном: «Музыкальным мы полагаем такой фильм, где отсутствие музыки на экране читается как цезура: пусть иногда в целый ролик длины, но столь же строгого учета (чтобы не сказать – счета), как ритмически учтенный перерыв звучания.