Уже знакомое золотистое сияние, и я, снова задыхаясь, вцепилась в Бранова. Секунда, и мы оба вповалку лежим прямо на полу кафедры истории в нашем родном университете.
Аспирант тут же принялся тщательно ощупывать мои руки-ноги.
– Ты не ранена? Ничего не сломано?
Ну и глазищи у него! От волнения они кажутся еще огромнее и чернее.
– Нет, – помотала я головой. – Цела, кажется.
Бранов издал стон облегчения и ободряюще потрепал меня по плечу. Поднялся, тяжело дыша, огляделся. Как и прежде, на кафедре ни души. Убедившись, что свидетелей нет, аспирант протяжно застонал и плюхнулся на стул. Улыбка облегчения поползла по его губам.
Я же, ошеломленно моргая, все продолжала сидеть на полу в луже болотной воды, все еще льющейся с меня в три ручья. Сомнений в том, что сейчас произошло, у меня не было.
– Это что, – тупо уставилась я на «Героев Эллады», чудом возникших в руках аспиранта, – это был он? Это…
Я перевела взгляд на свою книжку, поднятую кем-то с пола и теперь сиротливо лежащую на краешке стола. Обложка была целой. Никаких следов горения.
Да что за чертовщина?
– Что с нами произошло?
Улыбка на губах Бранова медленно угасла, заменившись протяжным вздохом и целым брейк-дансом эмоций на лице: осознание, тревога, злость.
Я поерзала. Раз ответа не последовало, значит, позволю себе задать еще один вопрос.
– Неужели мы с вами только что…?
Я нервно засмеялась. Попыталась подняться, но коленки тряслись, и зад от пола я сумела оторвать, лишь зацепившись за кромку стола. Бранов тоже поднялся.
Нащупав стул, я уселась и снова засмеялась. Нужно прекращать, иначе смех перейдет в неконтролируемую истерику, а там и до слез рукой подать.
– Мы что, в книге побывали? Это был Геракл? Точно. Черт побери! Это же был…
– Встала и вышла вон.
Хохотнув, я уставилась на аспиранта. Шутит? Нет. Какой уж там. Лицо до того серьезное… разве что кирпича не просит.
– Что с вами, Ян Викторович?
– Встала-и-вышла! Уходи прочь!
Бранов резким движением отшвырнул «Героев». Лицо его при этом исказилось от злобно-маньячей гримасы.
– Ладно, ладно… не кипятитесь только!
Опасаясь, как бы меня вновь не отправили на съедение змеюке, все еще цепляясь за мебель, я подобрала сумку и как во сне покинула кафедру.
Вот только насквозь промокшие одежда и обувь настойчиво твердили: все произошедшее сном даже и не пахнет.
Глава 4. Старые знакомцы и новые повороты судьбы
Мокрая, грязная. Коленки трясутся, зуб на зуб не попадает, голова кругом идет.
Прежде чем предстать перед общественностью в таком неприглядном виде, решила заскочить в уборную. Благо, что за окном уже вечерело, и студентов в корпусе значительно поубавилось. Поэтому я могла позволить себе стоять под горячими воздушными потоками сушилки сколько душе угодно и думать, думать, думать.
В