Обожжённая душа. Властелина Богатова

тихо переговаривался со Жданом. И из его воспалённых губ теперь вырывался сип. Воевода не забывал об обещанном князю догляде, изредка бросал на княжеского сына беспокойный взгляд. Пообещал ведь Вячеславу сберечь, вот и волнуется. Княжич накрылся почти с головой. Чувствуя, как жаровые волны стихают. Ещё долго маялся плескавшейся железом тяжестью, но ночь утянула в безмолвную свою глубь, показывая полупрозрачные, светящиеся внутренним светом образы, в которых он не смог различить, что принадлежали они девушке с голубыми, как омуты, глазами, он просто знал, что ему до неё больше никогда не дотянуться.

      Разбудили голоса дружинников, что один за другим стали пробуждаться. Откинул меховой полог, с шерсти в лицо плеснул снег, который посыпался за шиворот, мгновенно пробуждая. Ещё только светало, в скованном морозом воздухе застывало дыхание, окатывая лицо клубами пара. Пребран пошевелился, но куда там, бок пронзила колом, что он забыл, как и дышать. Кое-как раскачавшись, он всё же выбрался из укрытия, смог и скрутить постель, и присесть в общий круг, где уже за скоро вновь сворили похлёбку, на этот раз из жёлтой крупы. Бури ныне не предвиделось, и день обещал быть хоть и морозным, но ясным.

      – Никто не погнался за нами, – сказал Ждан, пряча деревянную ложку за пояс.

      – И Будяты нет, – прохрипел Вяшеслав, здоровый крепкий мужчина, а простуда и его схватила за горло.

      – Отрок заплутал, повезёт, если найдёт пристанище, хотя где, в глухом-то лесу.

      – Слышал из разговора хозяина постоялого двора, что увяги по всей окрестности расселились, может, и набредём к обеду на какую-нибудь деревеньку.

      – Хватило нам гостеприимства, похоже, народец этот с совестью совсем не в ладах, раз осмеливаются нападать.

      – Дальше земли вяжичей, вот там народ дикий, говорят, старших князей нет у них, а кто сидит в острогах – воюет с соседскими племенами, нет у них мира.

      – А соседние племена тоже вольные? – не удержался Пребран, отпивая травяного взвара.

      – Дальше за Орушью сурмяне расселились, тоже своенравный народ.

      – Ухо востро нужно держать, – воткнул топорище в сугроб Ждан.

      Пребран вновь отпил, ненароком подумав о том, с каким же поручением послал его Вячеслав. Захотелось даже вспороть ткань и прочесть его весточку, но быстро выкинул эту затею из себя, пусть князь, что хочет, делает, ему плевать.

      Мужчины переговаривались уже о другом, когда Пребран вынырнул из задумчивости. Собравшись в путь, водрузив сумы и скрутки с вещами, засыпав кострище снегом, продолжили путь.

      Небо уже к тому времени окрасилось в пурпур, а лес светлел, хотя тепла и ни на долю не ощущалось. Пальцы в овчинных рукавицах деревенели, становилась колом верхняя одежда и накидки, покрываясь белым инеем. Как и предсказывал Вяшеслав, снежный лес начал редеть, проклёвывалось средь тяжёлых ветвей солнце на чистом от облаков синем небе. Сияющая белизна слепила глаза, что те слезились. Она выжгла все запахи, покрыв колючими пластинами инея ветви. Трещал