– Аббат! – взвился крик.
Я ударил Молнию в бока, и конь устремился вперед, раскидав последних юнцов. Их матери завизжали. Лежащий поперек моего седла пытался вырваться, и едва мы выбрались из толпы на пустую улицу, я резко ударил его по шее.
Этот парень был моим сыном. Моим старшим сыном. Его звали Утред, сын Утреда, и я слишком поздно прискакал из Лундена, чтобы помешать ему стать священником. Бродячий проповедник, один из тех длинноволосых, с нечесаной бородой попов с глазами безумца, которые выманивают у глупцов серебро в обмен на благословение, сообщил мне о решении сына.
– Весь христианский мир возрадуется, – заявил он, лукаво глядя на меня.
– Чему возрадуется? – спросил я.
– Тому, что сын твой станет священником! Через два дня, как я слыхал, в Тофкестере.
Этим и занимаются христиане в своих церквях – плодят колдунов, превращая мальчиков в чернорясых попов, которые будут распространять это дерьмо еще дальше. И вот мой сын, мой старший сын, стал теперь проклятым христианским священником. Я снова ударил его.
– Ублюдок, – прорычал я. – Черноутробный ублюдок. Предатель, маленький идиот!
– Отец… – заикнулся он.
– Я тебе не отец! – взвыл я.
Выбрав на улице особо зловонную кучу навоза, сочившуюся влагой у стены сарая, я подъехал ближе и швырнул Утреда в нее:
– Ты не мой сын. И имя тебе не Утред.
– Отец…
– Хочешь, чтобы Вздох Змея коснулся твоего горла? – крикнул я. – Если желаешь быть моим сыном, скинь этот проклятый черный балахон, надень кольчугу и делай то, что я тебе скажу!
– Я служу Господу.
– Тогда выбирай себе собственное проклятое имя. Больше ты не Утред Утредсон. – Я повернулся в седле. – Осберт!
Младший направил жеребца ко мне. Вид у парня был встревоженный.
– Отец?
– С этого дня тебя зовут Утредом.
Он посмотрел на брата, потом на меня и неохотно кивнул.
– Как твое имя? – спросил я.
Юнец поколебался, но, видя мой гнев, снова кивнул:
– Меня зовут Утред, отец.
– Ты – Утред Утредсон, мой единственный сын!
Однажды, давным-давно, подобное случилось и со мной. Отец, которого звали Утредом, нарек меня Осбертом, но когда моего старшего брата, тоже Утреда, убили даны, мне дали новое имя. В нашей семье так заведено: старший сын наследует родовое имя. Моя мачеха, глупая баба, во второй раз даже окрестила меня, сказав, что иначе охраняющие небесные врата ангелы не узнают моего нового имени. Меня засунули в бочку с водой, но христианство, хвала Иисусу, смылось – я обрел старых богов и до сих пор почитаю их.
Пятеро старших священников нагнали меня. Я знал двоих из них, близнецов Сеолнота и Сеолберта. Лет тридцать назад мы вместе были заложниками в Мерсии. Нас, мальчишек, пленили северяне: судьба, которая устраивала