Первое, с чего нам нужно начать, – это благочестие. Мы должны служить богам так, как если бы они были рядом и смотрели на нас, но, хотя они и невидимы нами, их взор – более сильный, чем любой свет, – может проникать даже в наши тайные помыслы.
По справедливому суждению, в равной мере малодушен и труслив тот, кто желает смерти, когда это не подобает, и кто бежит от нее, когда пришел его час.
Мысли, наблюдения и размышления великих жителей Рима
Аврелий Виктор
Известный римский историк и государственный деятель, выходец из простой семьи. В 361 году был принят императором Юлианом Отступником, причем после встречи император приказал в награду за его литературный труд почтить его установкой бронзовой статуи. В 369-м был консулом, а в 388–389 годах исполнял должность префекта Рима.
Более тяжко обвиняют те, от которых надеешься получить более снисходительное суждение.
Впрочем, таков был упадок нравов, что большинство стало действовать в своих а не в государственных интересах и больше ради власти, чем ради славы. Отсюда и извращение событий и их наименований, ибо часто человек, возвысившийся путем преступления, одержавший победу оружием, – истребляя людей в ущерб общему благу, заявляет, что он устраняет тиранию. Мало того, некоторые правители, управлявшие с таким произволом, что едва ли заслужили погребения, причисляются к небожителям.
Действительно, когда порочность проникает в наши мысли, то уже не бывает никакой сдержанности; насытившись на посторонних объектах, привычки к пороку развиваются всё бесчеловечнее, создают всё новые и тем более сладостные виды греха и под конец направляются на жертвы из числа своих близких.
Заслуги научной деятельности имеют такую силу, что даже жестокость в характере не мешает сохранить добрую память о писателях. Мало того, смерть такого рода приносит убитым славу, а убийцам проклятие. Ибо все, особенно потомки, так смотрят на такие дела, что подобные дарования могут быть забыты лишь вследствие одичания или безумия.
Нет более любезных народу и заслуживающих почета лиц, чем освободители от тиранов; но уважение к ним становится еще больше, если сами они скромны и воздержанны. Ведь человеческие чувства, обманувшись в ожидании чего-либо хорошего, испытывают еще более глубокое разочарование, если после смены дурного правителя тяготы жизни всё же остаются.
C тех пор, поскольку правители больше стремятся властвовать над своими, нежели покорять чужих, и вооружаются друг против друга, они как бы низвергли в пропасть римские устои, и к власти оказались допущенными вперемежку