В ответ на происки американских компаний английские не остались безучастными. Будучи не в состоянии открыто вмешиваться в конфликт, они использовали зависимость Парагвая от Буэнос-Айреса. Даже спорадическая помощь со стороны Аргентины, основного плацдарма английского влияния в Южном Конусе, во многом определяла решительность Парагвая на полях сражений и за столом переговоров. Аргентинская дипломатия, помимо обеспечения экономических интересов страны, руководствовалась и другими геополитическими соображениями. В Буэнос-Айресе понимали, что приобретение Боливией порта на реке Парагвай повлечет проникновение влияния США еще на несколько тысяч километров южнее, чем прежде. Позиция Аргентины с начала конфликта во многом определялась ее олигархией. Интересы портеньо в Парагвае были очень значительны: в его экономику было вложено 50 миллионов золотых песо. Парагвай, наряду с Уругваем, рассматривался правителями Буэнос-Айреса как естественный сателлит. В 1930 году правительство одряхлевшего Иполито Иригойена, который получил кличку пелудо– крот, было свергнуто генералом Хосе Урибуру. С ним вместе к власти вернулась аргентинская земельная олигархия, отодвинутая радикально настроенной городской буржуазией. Олигархи вновь обрели свои прежние привычки. Опыт последние лет пребывания у власти радикалов, разгул коррупции, не заставили их пересмотреть устаревшие принципы каудильизма. Урибуру и сменивший его на посту президента Аргентины Хусто откровенно ориентировались на фашизм. Несмотря на определенные политические связи с Уругваем и Бразилией Буэнос-Айрес всеми силами стремился сохранить свою гегемонию в долине Параны. Прорыв к этой реке Боливии, которой накануне был запрещен экспорт нефти через Аргентину, вызывал у аргентинских дипломатов, если не открытую враждебность, то холодное отчуждение.
В общем русле аргентинской дипломатии действовал и Монтевидео. Не претендуя на особые привилегии, уругвайские политики лоббировали свои интересы, связанные с поставкой сырья из Парагвая (леса, чая и т.д.). Именно из Монтевидео в Асуньсон поступила основная часть мадсенов. Являясь малой нацией, Уругвай не мог идти на прямую конфронтацию с великой державой и должен был маскировать свои чувства под маской нейтралитета. Роль других стран Южной Америки в большей степени определялась их национальными приоритетами в области внешней политики, чем ориентацией на своего «старшего» партнера. Так, с 1930 года Боливию негласно поддерживала Чили, традиционно придерживавшееся