– Ох, Ахилл. Чего ты пропал так надолго? Мама тебя так долго ждала, чего ты ж так поздно? А руки-то поди все исцарапал, да? Снова убегал? Говори, как мужчина с мужчиной, а не то…
– И тебе не хворать, Сырежа, – похлопываю я по плечу этого великана и без приглашения вхожу внутрь. – Тьфу блин, Се-ре-жа. Я правильно сказал? Боже, такое странное имя.
– Ничего не странное, – возражает Се-ре-жа, – Сергеем меня вообще зовут. Старинное, хорошее имя.
– Но произносить сложно, – отвечаю я, кладя свой рюкзак на тумбочку возле входа, – Что с глазом-то?
– Сегодня на работе один дурак, когда кидал мешок с гвоздями, не подсчитал силы и мне как в глаз дал! Думал, все, с одним глазом останусь.
– Сейчас ничего же? Болит? – спрашиваю я, уже снимая ботинки.
– Да нее, уже ничего, – облокачивается Сергей на стену. – Маман сказала, скоро должен пройти.
– Отлично. Где маман?
– На кухне, ждет тебя. Вчера ночью тоже не спала, тебя ждала. Ты чего так долго?
– У меня плохие новости, – серьезно произношу я и иду в сторону кухни. – Идем, сейчас расскажу.
Мы проходим по коридору к небольшой кухне, где в углу на стуле сидит маленькая старушка. Она носит круглые очки, ее волосы собраны в пучок, и сама по себе она является эталоном эдаких натуральных добрых старушек, которых мы себе всегда представляем. Вот только она… несколько другая. Положив ногу на ногу, она элегантно теребит в руках ручку.
– Маман, Ахилл пришел, – объявляет Сережа, обойдя меня.
Старушка деловито приподнимает очки, выпрямляется и бросает на меня суровый взгляд.
– Мы договаривались вчера ночью.
– Возникли непредвиденные обстоятельства, – отвечаю я и сажусь на ближайший стул.
– Ты сказал, что решишь эту проблему! – стучит рукой по столу наша старушка и грозно смотрит на меня.
– Бабуль, ты же знаешь мою ситуацию, – начинаю я оправдываться. Но переспорить бывшую и успешную бизнесвумен нелегко.
– Я тебе не бабуль! Я еще в расцвете сил! – отвечает энергичная бабулька и в качестве подтверждения стучит по столу. – Семьдесят – еще не беспомощная старушка, я могу самостоятельно все делать!
– Хорошо, ба… то есть хорошо, Нифилия Дмитриевна, – вовремя исправляюсь я, а потом стону: – Есть хочу.
Преображение