Спустя какое-то время друзья больше всего поражались именно тому, с какой легкостью было воспринято ими прибытие инопланетных существ на Землю. Витя, будучи более начитанным в фантастике, видел в этом влияние телевидения и видеофильмов, интернета и видеоигр, проводящих неосознанную подготовку разума жителей Земли к контакту с удивительными явлениями. Поэтому видео с «чужими» оказалось тем ultima ratio, что убедило в правдивости Вити всю компанию.
Итак, потрепавшись еще немного с Филей, посмотрев клип «Пантеры» и решив никому, кроме ближайших друзей, не говорить правды, маскируя ее переломом пальцев, Витя вскоре покинул жилище друга и поспешил к дому – проверить, какой из него после случившегося стал «Лукьяненко».
Квартира Моисеевых, комната Виктора.
На книжных полках: Жюль Верн, Владимир Сорокин, Виктор Пелевин; прочие авторы, среди которых преобладают писатели-фантасты и русские классики.
На жестком диске: автобиография Мэрилина Мэнсона, Константин Паустовский, Анна Ахматова.
На столе: Михаил Булгаков, Венедикт Ерофеев, Брюс Томас, Сергей Лукьяненко, курс физики для подготовительных отделений вузов (не по программе – просто из интереса).
К счастью, родители не раздули трагедии из пары «сломанных» пальцев. Впрочем, мнение отца менее всего интересовало Виктора. Они практически не общались, чему была масса причин, о которых будет сказано в свое время. Для матери же такое состояние Вити не было чем-то из ряда вон выходящим, ведь он частенько оказывался участником всевозможных уличных потасовок. В Витином распоряжении оставались правая рука и три пальца на левой. Печатать так было очень непривычно, но постепенно Виктор приспосабливался. Он открыл «вордовский» файл и вывел заголовок, как только определенный сюжет родился в голове:
«Иудейский ответ»
Стукнув по «т», он откинулся на спинку стула, прищурился, перевел дух и позволил своим пальцам дать жизнь следующему тексту:
««Жиды города Киева!» – так начинались в 1942-ом году в оккупированном Киеве обращения немецко-фашистского руководства к местным евреям; в этих обращениях первые требовали от вторых, собрав все драгоценности, идти на смерть.
– Нет, не зря ты стал евреем, а затем ты стал евреем, чтобы смыться в Израиль! (А. Галич «В привокзальном шалмане»)
…Жизнь – это место, где жить нельзя:
Ев-рейский квартал…
Так не достойнее ль во сто крат
Стать Вечным Жидом?
Ибо для каждого, кто не гад,
Ев-рейский погром —
Жизнь…
(М. Цветаева)
Мертвый, стою я в толпе
Таких же евреев Освенцима.
Туман ядовитый в трубе
Забрал