После Октябрьского переворота осуществившая его партия большевиков сразу же приступила к «переформатированию» разноликого российского общества, опираясь на марксистскую идеологию. В соответствии с этой идеологией началось «освобождение» населения от «груза» частной собственности, которая теперь объявлялась продуктом эксплуатации, т. е. ограбления трудящихся. Реализуя лозунг В. И. Ленина «Грабь награбленное!», придуманный им в январе 1918 года, представители новой власти повсеместно конфисковывали имущество «богатеев». Кроме того, новые власти отменили льготы в области военной службы для меннонитов.
Сам Г. Фаст как очевидец христианского подвижничества в советский период характеризовал отношение к Богу в СССР так:
«В данном случае к власти пришли убежденные атеисты, неистово ненавидящие Бога, многие прямо заявляли: „Бог – мой личный враг“. Не надо думать, что там просто сменили капитализм на социализм, монархию – на Советы. Идея же была, что мы рай-то построим и Бог-то есть. Только Бог – это классики марксизма-ленинизма. И Троица была – Маркс-Энгельс-Ленин. И Писание было – их творения. И соборы были – съезды партийные. И крестные ходы – демонстрации. И иконы – транспаранты. И мощи – мавзолеи. Это была неорелигия – жесткая, антихристианская. Конечно, этот эксперимент был обречен. Он обошелся стране десятками миллионов убитых и репрессированных, разрушением всех основ общегосударственной и национальной жизни» [Буренко].
Результат не заставил себя ждать. Меннониты стали массово покидать места, в которых их семьи жили по 3—4 поколения: одни добились разрешения на отъезд за пределы СССР, другие переезжали на южные окраины Советского Союза – в республики Средней Азии, где контроль за ними был слабее. Но были и те, кто не захотел покинуть новую родину и рискнул остаться.
По-разному сложились судьбы родственников матери Геннадия