– В моей комнате, вечером, – заявил я.
– Отлично, – одобрил Аркадий Николаевич. – Не знаю, как вам, но мне было бы необходимо для того, чтобы почувствовать себя в воображаемой квартире, сначала мысленно подняться по лестнице, позвонить у входной двери, словом – совершить ряд последовательных логических действий. Подумайте о ручке двери, которую надо нажать. Вспомните, как она повертывается, как дверь отворяется и как вы входите в свою комнату. Что вы видите перед собой?
– Прямо – шкаф, умывальник…
– А налево?
– Диван, стол…
– Попробуйте пройтись по комнате и пожить в ней. Отчего вы поморщились?
– Я нашел на столе письмо, вспомнил, что я еще на него не ответил, и мне стало стыдно.
– Хорошо. По-видимому, вы теперь уже можете сказать: «Я есмь в своей комнате».
– Что значит: «Я есмь»? – спрашивали ученики.
– «Я есмь» на нашем языке говорит о том, что я поставил себя в центр вымышленных условий, что я чувствую себя находящимся среди них, что я существую в самой гуще воображаемой жизни, в мире воображаемых вещей и начинаю действовать от своего собственного имени, за свой страх и совесть. Теперь скажите мне, что вы хотите делать?
– Это зависит от того, который теперь час.
– Логично. Условимся, что теперь одиннадцать часов вечера.
– Это то время, когда в квартире наступает тишина, – заметил я.
– Что же вам захочется делать в этой тишине? – подталкивал меня Торцов.
– Убедиться в том, что я не комик, а трагик.
– Жаль, что вы хотите так непроизводительно тратить время. Как же вы будете убеждать себя?
– Буду играть сам для себя какую-нибудь трагическую роль, – открывал я свои тайные мечты.
– Какую же? Отелло?
– О, нет. Над Отелло больше невозможно работать в моей комнате. Там каждый уголок толкает на повторение того, что уже много раз делалось раньше.
– Так что же вы будете играть?
Я не отвечал, так как сам еще не решил вопроса.
– Что вы делаете сейчас?
– Я осматриваю комнату. Не подскажет ли мне какой-нибудь предмет интересную тему для творчества… Вот, например, я вспомнил, что за шкафом есть мрачный угол. То есть он сам по себе не мрачный, а кажется таким при вечернем освещении. Там вместо вешалки торчит крюк, словно предлагая свои услуги, чтобы повеситься. Так вот, если бы я в самом деле захотел покончить с собой, что бы я сейчас стал делать?
– Что же именно?
– Конечно, прежде всего, пришлось бы искать веревку или кушак, поэтому я перебираю вещи на своих полках, в ящиках…
– Нашли?
– Да… Но оказывается, крюк прибит слишком низко. Мои ноги касаются пола.
– Это неудобно. Ищите другой крюк.
– Другого нет.
– Если так, то не лучше ли вам остаться жить!
– Не знаю, спутался, и воображение иссякло, – признался я.
– Потому