– Меня совратил мой отчим, когда мне было тринадцать лет. С тех пор я никогда не могла иметь нормальных отношений с мужчинами, всю жизнь жила с этим позором. В семнадцать лет я начала вести беспорядочную половую жизнь. Я никогда не чувствовала себя нормальной женщиной, стыдилась и ненавидела себя. Я ненавидела мужчин, боялась их. Мечтала встретить идеального мужчину и быть ему верной подругой, но жила как проститутка! Потом в моей жизни появился героин…
Я был в шоке. Не представлял, что такое возможно: молодая женщина – перед малознакомыми людьми рассказывает о том, что не всегда говорят даже родным и близким! Она плакала и едва ли не перешла на крик.
Поразила меня и реакция студентов. Некоторые слушали ее внимательно, понимающе кивая головами. Другие – вполуха, третьи, воспользовавшись паузой в лекции, украдкой достали свои айфоны.
Слушая признания Сильвии, я испытывал к ней жалость и одновременно какую-то неприязнь. При всей правдивости ее истории (в том, что она говорила правду, сомнений у меня как раз не возникало), было что-то ненужное, даже неискреннее в ее откровении НА МИРУ. Кто ее тянул за язык? Еще и в присутствии своего бой-френда?
В недалеком будущем мне как наркологу предстояло выслушивать подобные излияния совращенных женщин (и мужчин, кстати, тоже). Но тогда это вызвало удивление, недоумение.
Сегодня, вспоминая Сильвию, я думаю о том, что ее срывы были не случайны, как не было случайным и ее «выступление» перед группой. Она состояла как бы из двух половинок: Сильвии-наркоманки, которая «жила как проститутка», и Сильвии – совращенной девочки. Ничего другого о себе она не знала. Каждый раз, пытаясь расстаться с наркотиками, она встречалась с той опозоренной, совращенной девочкой, которую ненавидела в себе всей душой.
Что означала ее прилюдная исповедь? Было ли это своего рода шоу, попыткой привлечь к себе внимание? Или же криком отчаянья перед новым срывом?
Она оставила институт, больше я никогда ее не встречал. Но Сильвии, с похожими историями, повадками и судьбой, каждый день переступают порог наркологических лечебниц Америки, впрочем, как и любой другой страны.
О женщинах-наркоманках я расскажу отдельно, в свое время.
Свято место пусто не бывает. Стоило Сильвии меня покинуть, как рядом со мной за парту уселся мужчина по имени Питер. Тезка. Ирландские корни. На вид – лет сорок пять, хотя в действительности, как потом выяснилось, – тридцать восемь.
Коль скоро уже второй раз упоминается несоответствие между внешностью и возрастом, скажу: все наркоманы, без исключения, выглядят гораздо старше своих лет. В их мире бытует мнение, что героинщики выглядят моложе своих лет, якобы героин каким-то образом «замораживает» внешний процесс старения. Это очередной миф: пятидесятилетний мужчина-героинщик, если дожил до этого возраста, похож на глубокого старика.
Мне было сложно поверить, что почти все студенты в группе – мои сверстники. От