– Это значит… – наконец заговорила княгиня, – это значит… что его судьбу взял в руки кто-то…
– Кто? – выдохнула Избрана.
– Я не знаю, – с досадой ответила княгиня. За много лет, проведенных в храме, она привыкла думать, что и на Той Стороне не много тропинок, ей недоступных. – Кто-то настолько сильный, что над ним не имеют власти ни вода, ни судьба… Я не знаю, что это за сила. Я не могу заставить ее показаться, если она сама этого не хочет.
– Но Зимобор… Если он в руках этого… кого-то… Он жив?
– Мы не можем этого знать, пойми же! – Княгиня беспокойно ломала пальцы. Правительница из ее дочери получилась бы гораздо лучшая, чем жрица, и сейчас княгиня затруднялась, как объяснить ей некоторые вещи. – Им завладело нечто, одинаково сильное и свободное и с Этой, и с Той Стороны бытия. Оно может спрятать его здесь или там, оно может держать его на грани, может перемещать, но мы ничего об этом не узнаем.
– Но чего этому… этому от Зимобора надо? Зачем он ему понадобился?
– Как мы можем угадать, если мы даже не знаем, что это?
– Что же нам делать?
– Только ждать.
– Но мы не можем ждать!
– Я говорю не об этом. Мы выберем нового князя. И это будешь ты. А ждать нам придется, что это нечто сделает с Зимобором. Если оно забрало его, то ведь может и вернуть. Но когда, как и в каком качестве… Не бойся, моя радость! – Княгиня, вся в черном, подошла и обняла Избрану, которая в своих белых одеждах и с льняной косой напоминала Ледяную Деву. – У тебя очень сильная судьба. Я день и ночь прошу богов помочь тебе. Перун дал тебе сильный дух, наделил тебя умом и смелостью мужчины. Ты со всем справишься. Я знаю.
Глава вторая
Еще не проснувшись, Зимобор почувствовал сильный запах ландышей, но уже не свежих, а помятых, увядающих. Открыв глаза, он сел и обнаружил, что спал под дубом, среди примятых ландышевых листьев и цветов. Было еще светло, но в воздухе, особенно в глубине под деревьями, уже повисла легкая сумеречная дымка. Голова кружилась, он чувствовал слабость, усталость и истому. Мелькали какие-то отрывочные воспоминания, ощущения ужаса и блаженства, и притом имелось убеждение, что вспоминать об этом не надо. Во сне или в беспамятстве его душа заглянула в какие-то глубины, куда смертным ходу не было, и не следовало снова нарушать запрет уже наяву.
– Проснулся? Пора тебе в дорогу, мой сокол ясный, – сказал рядом с ним нежный голос, и Зимобор вздрогнул. От этого голоса веяло той самой иномирностью, которую он только что решил не вспоминать.
В двух шагах от него на пеньке сидела Младина – да, она велела так ее называть. Ее стройная фигура в белых одеждах источала заметное золотистое сияние, но притом казалась легкой, бесплотной, почти прозрачной. Длинные золотые волосы спускались густым потоком до самой земли, на голове был венок из ландышей в капельках росы. Да, они же там растут…
– Куда? – Зимобор потер лицо, стараясь собраться с мыслями. – Вяз червленый в ухо! Погребение же! – В ужасе от пришедшей мысли, он поднялся на ноги,