– Так! – Сказала я, оглядывая поле битвы. – Чтобы больше никто и никогда сюда не заходил без моего спроса. Это – во-первых.
Сестры ныли, мачеха кряхтела на полу, силясь подняться. Я с удовлетворением отметила покорность поз и сломленный моральный дух своих родственничков.
– Во-вторых. С сегодняшнего дня объявляю бессрочным дежурным по кухне Амелию (та сразу же зарыдала в голос), главным уборщиком по дому Лору – не хмурься, тебе полезно двигаться, а то разжирела, как свинья! А ухаживать за лошадьми, садом и конюшней отправляю нашу мамочку. Да, мамулечка-мамусенька?
Я подошла к мачехе и любовно почесала ей под подбородком. Та сидела на полу и в изумлении таращила на меня глаза, как баран на новые ворота (Черт! Откуда я знаю про барана и почему у меня это постоянное дежа вю?).
– Да! И чтоб завтрак был готов через полчаса, розы прополоты через час, горох, фасоль, дрова, карета и все такое – сами, знаете, когда! Чтобы к вечеру было все готово. И только тогда я вам разрешу поехать на бал. Понятно?
– Ты не можешь так поступать… – прошептала (или прошипела?) мачеха.
– Да? Интересно, почему? Потому что вы там что-то сегодня ночью решили? Наверное, заменить меня на другую Золушку, да? Как Гадкого утенка? Ведь вам тоже не хочется умирать, как и мне, верно? Не хочется, чтобы сказка умерла? Так вот я вам хочу сказать: ничего у вас не выйдет! Теперь все пойдет по моим правилам. И все будет так, как должно быть в моей сказке. Моей! А не вашей. Поняли?
Мачеха с сестрами испуганно закивали головами.
– Тогда марш выполнять свои обязанности! А своим платьем к балу я займусь сама. Как-никак, я знаю в этом толк!
…Кружева, ленты, нижние юбки и расшивные корсеты. Мне кажется, что уже в сотый раз я пересмотрела все, что было в гардеробе Амелии и Лоры – и, по-прежнему, была недовольна. Большое, в золоченной раме, зеркало отражало мою точеную фигурку, ангельское личико и золотистые длинные волосы. Но ни один из имеющихся нарядов не добавлял моему отражению ни прелести, ни грации.
Задумчиво наматывая на большой палец левой руки прядь своих волос, я медленно спускалась в гостиную по лестнице, волоча по ступеням длинный шлейф кружевного пеньюара Амелии. Лора практически в одной набедренной повязке (так сильно она подоткнула полы своего платья) и с выпадающей из корсета огромной грудью драила полы гостиной. Из кухни раздавалось шкворчание и шипение – там Амелия сражалась с перепелами.
В кресле у камина, одетый чисто и аккуратно подстриженный, сидел с газетой мой отец. Сидел испуганно, неестественно поджав ноги, и делал вид, что увлеченно читает какую-то статью. А сам с ужасом поглядывал в сторону Лоры, которая со своей тряпкой подбиралась к нему все ближе и ближе. Я отметила опрятный вид папы, его уложенную бороду, но меня неприятно поразило пугливое выражение