– Я… человек, – ответил он растерянно.
– А что ты делаешь здесь? – не унималась я. – Тебя судят? Ты с кем-то подрался?
Мальчишка покраснел до самых корней волос, мне показалось, что он сейчас или заревет, или стукнет меня.
– И что ты такая любопытная? Своих дел нет?
– Совсем нет, – вздохнула я. – Мамочка и папочка целыми днями судятся. Такая тягомотина!
Мальчик вдруг обмяк и сказал уже спокойнее.
– У меня тоже. Разводятся. Уже полгода. Имущество делили. Теперь меня делят.
Я ужаснулась:
– Разве можно делить живого человека? Тебя резать будут?
– Уж лучше бы резали! – снова завелся мальчик. – Они уже столько наговорили друг другу, что мне обоих их видеть противно. Уйду от них, куда глаза глядят!
Я задохнулась от жалости к нему. Как же можно жить, без семьи? Положила руку на плечо:
– Как же мне тебя жаль, мальчик!
Он сбросил мою руку, вскочил и заорал в самое лицо:
– Тоже мне, «мамочка»! Не надо мне никакой жалости! Ненавижу всех! Лучше сдохнуть под забором, чем жить с такими!
Он ещё что-то кричал, но уже на испанском и я не поняла.
Он орал, брызгал слюной, вырвался из рук подскочившей полицейской, отшвырнул в сторону стол. Рассыпались разноцветные фломастеры, бумага разлетелась по комнате стаей белых птиц. И вдруг он упал на ковер и зарыдал. Полицейская бросилась из комнаты, а я присела рядом с мальчиком на корточки и осторожно стала гладить его по голове. Сначала он завыл сильнее, потом затих у меня под рукой и только судорожно всхлипывал.
Я запела песенку, какую мне часто пела мама:
Солнце с красными лучами
Убежит за небосвод,
Успокойся, милый мальчик,
Сладкий сон к тебе придет.
Завтра мы пойдем на пристань,
Только солнышко взойдет
Корабли домой вернуться,
Их молитва приведет.
Когда в комнату вошли полицейские, врачи, какие-то мужчины и увели мальчика с собой, он уже не буянил, а шел с ними сосредоточенный и угрюмый. Он оказался высоким, выше меня на две головы. В дверях он обернулся и посмотрел на меня долго и пристально. Глаза у него были голубые и пронзительные. В них было столько горя, что я не выдержала и отвела взгляд.
Я потом много думала об этом мальчике. Как его поделят? Как он будет жить дальше? Он сказал «убегу». Может быть он прав? Я вспомнила тот день, когда мои родители поссорились, и я хотела уплыть от них за горизонт. Если бы мне пришлось выбирать между мамочкой и папочкой, я бы лучше умерла. Я люблю их вместе. Их нельзя делить!
Ещё я впервые задумалась о смерти. Ведь папа запросто мог умереть. И мы с мамой тоже, если бы не подошла береговая охрана с Пуэрто-Рико.
А что бы там было, после смерти? Мы были бы все вместе или каждый в отдельности? Я обязательно сказала бы Богу, что нас нельзя разлучать, потому, что мы любим друг друга так сильно…
С той