Отомар Шадовиц не удивился. Сон есть сон, это его мысли, его боль.
– Против нацистов нужны были не книги, а пулеметы. Но и они бы не помогли, нас мало, слишком мало. Германия обезумела, даже если бы каждый сорб взял винтовку… Нет, не спасло бы!
Треуголка вновь кивнула, отзываясь дальним хриплым граем.
Бога Черного,
Царства древнего
Позабыт алтарь.
Крячут вороны, камень мхом зарос.
Бог ушел от нас.
Синева сплелась с зеленью, сырость пахнула холодом, бревенчатые стены надвинулись, нависли тяжелой горой.
Он встал, мотнул головой, прогоняя морок.
– Вспомнил! «Теофил» – имя-оборотень. По-гречески – «Боголюбивый», но если по-немецки…
– Teufel! – шепнул морок. – Teufel! Когда-то ты победил меня, Крабат, но теперь мой час.
Отомар Шадовиц понял, что нужно проснуться, – немедленно, сию же секунду. Крикнул – что есть сил, напрягая горло.
– …Ты оставил свой народ и сам пришел ко мне, Крабат! Кра-а-а-бат!..
Все сгинуло. В краткий миг между сном и явью он увидел желтое пшеничное поле, а за ним – красные черепичные крыши родного городка. Голос – детский, беззаботный, проговорил нараспев, словно читая молитву:
– В незапамятные времена упал с неба камень и раскололся. Из-под осколков выбрался Крабат и зашагал по земле. С тех пор он среди людей и делает то, что велит ему совесть…[56]
Документы и ключи Марек Шадов нашел в своем почтовом ящике. Конверт плотной желтоватой бумаги, адрес готическим шрифтом – черная тушь, аккуратные завитки, – серая бечевка. Обратного адреса на конверте не было, но это ничуть не удивило. Оставалось выйти на улицу и взглянуть, но Марек преодолел соблазн и поднялся обратно, на второй этаж.
Коридор, дверь налево.
Тук! Тук!..
Курит? Курит!
– Туши сигарету, одевайся и причешись. На все – три минуты. Время пошло!
Хотел поглядеть на часы. Не стал – успеет, проверено опытом. Поглядел вперед, на дверь в большую комнату. Именно над нею можно повесить оленьи рога, о которых говорил брат. Что ни говори, а единственная память о «барском доме», в котором жил отставной полковник Шадовиц. Все прочее вместе с самим домом давным-давно в чужих руках. Прикинул – нет, не подойдут, придется через весь коридор идти, чтобы шляпу пристроить. Жаль! Входишь в дом – и представляешь, что на острых рогах красуется старая полковничья треуголка с выцветшим от времени кантом…
– Две минуты сорок секунд, Кай!
– На выход! Встречаемся у подъезда. И не вздумай прыгать через ступени.
Он замешкался у дверей, закрывая замок, и только вздохнул, услыхав звонкое «шлеп!». Не