– Почему ты не спишь, Шарлотта-а?
Чувствуя, что у меня сейчас разорвется сердце, я рванулась из зыбких оков сна. Оков, которые призрачными клочьями тумана разлетелись в воздухе. Понимая, что снова могу дышать и двигаться, набрала в грудь побольше воздуха. Я бы закричала, но в этот момент он повернулся.
И я потеряла сознание.
3
Дурацкий сон не шел из головы. Разумеется, это был сон, но сон настолько реальный, что я до сих пор отчетливо помнила каждую деталь. Особенно туман, скользящий по коже и голос: звенящий, как натянутая струна. Почему-то именно такая ассоциация сложилась, и избавиться от нее я уже не могла. Равно как и от воспоминаний легкого прикосновения к щеке, словно чьи-то призрачные пальцы ласкали скулу. Это было настолько странно, что утром я первым делом подбежала к столу. Набросок лежал там, где я его оставила, дверь в квартиру была заперта на щеколду, мисс Дженни сидела на подоконнике и умывалась.
– Мисс Руа! Вы неправильно подчеркнули артикль.
– Не может такого быть, Илайджа.
– Да нет же! Я точно говорю. – Мальчик поспешно подтянул к себе учебник вэлейского и, пролистав, ткнул в правило. – Вот. Здесь ставится такой.
Я перевела взгляд на страницу, затем в тетрадь, и поняла, что краснею. По ощущениям – до корней волос, потому что правило было простейшим, но я действительно неправильно подчеркнула артикль, когда проверяла работу. Раньше мне никогда не приходилось краснеть перед учеником, потому что ко всем заданиям я подходила педантично и скрупулезно. Сегодня же со мной, определенно, творилось что-то не то. И это что-то заключилось в зыбком певучем голосе, зовущем меня по имени.
«Шарлотта-а».
– М-м-м… действительно, вы правы. Простите, пожалуйста, – я улыбнулась, – снимаем недочет. Остается всего две ошибки.
– Это вы ошиблись! – Мальчик откинулся на спинку стула, насупился и сложил руки на груди.
В отличие от сестры, Илайджа унаследовал рыжие вихры графини и массивную челюсть отца, которая пока еще не обозначилась слишком резко. В свои восемь лет он уже был достаточно крупным мальчиком, но я сомневалась, что он будет высоким. Ни граф, ни графиня выдающимся ростом не отличались, так что, как говорила Эби, кухарка в доме леди Ребекки, с наибольшей вероятностью, все уйдет в кость.
– Да, я ошиблась, но я признала свою ошибку. Продолжаем.
– Нет, – заявил юный лорд, пристально глядя на меня.
– Нет?
– Но я могу об этом забыть, если вы не заставите меня учить два стишка за один.
У меня брови полезли на лоб. Понимая, что невыученный стишок может превратиться в два, три, а то и все десять, попытку шантажа пресекла сразу.
– Возвращаемся к занятиям, лорд Фейт, – строго сказала я.
– А я расскажу маменьке, что вы ошиблись! А маменька скажет папеньке, и он вас выгонит! Она говорит, что вы и так слишком молоды, чтобы меня учить.
Прежде