– Первый вальс! – Громкий голос поглотил вихрь музыки.
Пары закружились по залу, и Ирвин посмотрел на меня.
– Окажете мне честь, Шарлотта?
Разве я могла ему отказать? Нет, не так… я счастлива была согласиться!
Мы влились в круговерть танцующих, он вел легко и уверенно, подхватывая ритм льющейся по залу мелодии. Вокруг порхали платья (как листья, кружащие над землей): желтые и лимонные, багряные и охряные, потемневшие, словно опавшие уже давно, изумрудные и салатовые, сорванные ветром раньше времени. Синие, пронзительно синие, как небеса осенью, темнеющие как ночное небо или приглушенные, как облака перед рассветом.
Ирвин вел легко и уверенно – сильная ладонь на спине и мягкий захват пальцев. Мне вдруг отчаянно захотелось стянуть перчатку, чтобы почувствовать его ладонь. Почувствовать кончиками пальцев, как… Выражение лица Ирвина неожиданно изменилось: стало жестким и раздосадованным. Глаза потемнели, как небо перед грозой. Мелодия закрутилась ярмарочной каруселью, громкой и скрипучей, словно в поломанной музыкальной шкатулке. Пары останавливались одна за другой, останавливались и смотрели куда-то в сторону.
Не понимая, что происходит, я сбилась. Споткнулась о его ногу, и он не стал удерживать, просто замер, глядя мне за спину.
– Кошмар!
– Какой ужас.
– Немыслимо.
– Невозможно.
Восклицания неслись отовсюду, женские голоса и мужские смешивались в странный гул, и я обернулась. Обернулась, чтобы увидеть свою картину: на нее смотрели с выражением неподдельного ужаса, возмущенно, с омерзением.
– Провокационно…
– Пошло…
– Ужасно.
– Неужели это нарисовала она?
Я зажала уши, чтобы не слышать, зажала и повернулась к Ирвину в поисках поддержки, но…
– Шарлотта! Как ты могла нас так опозорить?
– Ирвин, я…
Договорить не успела, он развернулся и направился к выходу из залы. Так быстро, что я даже не успела коснуться его руки.
– Ирвин, постой! Пожалуйста!
Хотела бежать за ним, но мне постоянно попадался кто-то на пути. То граф, глядящий на меня с выражением брезгливого недоумения, то Лина с широко распахнутыми глазами, то гости. Я не запоминала лиц, просто пробивалась сквозь удушливое полотно платьев и фраков, не выпуская Ирвина из виду. Я должна его догнать! Должна объяснить, что все это ужасная ошибка. «Девушки» здесь не должно быть, ведь она в музее искусств, и я вовсе не хотела никого позорить.
Тем более его!
Ирвин взлетел по лестнице и скрылся за захлопнувшимися дверями, а мне, наконец, удалось добраться до ступенек. Я вязла в них, как в непроходимой топи, ноги становились тяжелыми, пока не добралась до середины лестницы. Кто-то схватил меня за шарф, чтобы удержать, я рванулась – и прохлада впилась в обнаженные плечи. Зато двигаться стало проще: пролетев мимо разгневанного