– Родионову тоже некогда отдыхать.
– Но бандиты с утомленных лошадей пересаживаются на свежих.
Голиков прикусил губу: об этом он не подумал.
– Привал, – распорядился Аркадий Петрович.
Бойцы спешились. Кони начали разгребать снег в надежде найти под ним мох или траву. Голиков разрешил съесть по сухарю: экспедиция затягивалась и было неизвестно, сколько продлится. И каждый, разломив сухарь, отдал половину коню.
…Заночевали в лесу, разведя костер по-сибирски – в яме. Бревна не горели, а только тлели, давая ровное обильное тепло. Голиков дремал в очередь с Мотыгиным. И лишь только начало светать, поднял отряд.
Отправленные вперед дозорные заметили над деревьями тонкий дымок. Там, где он вился, слышались похрупывание зерна и глуховатый звон уздечки. Когда Голиков с бойцами подъехали ближе, раздалось радостное ржание, на которое дружно ответили отрядные кони. Эта лошадиная солидарность раньше времени рассекретила приближение чоновского отряда. Голиков скомандовал: «Вперед!» – и выскочил с бойцами на широкую опушку. Она была залита кровью и усеяна трупами прирезанных коней. Посередине дымил, дотлевая, костер из мешков с зерном. Рожь усеивала и весь снег вокруг костра. Лишь один меланхолического вида мерин с огромным, раздувшимся животом продолжал размалывать своими сносившимися зубами зерно из недогоревшего мешка. Больше никого и ничего поблизости не было.
– Они не могли далеко уйти, – глухо сказал Голиков. – Раз побросали награбленное, значит, тоже выбиваются из сил. Привал на десять минут. Отдайте лошадям остатки зерна. И в погоню.
Вскоре картина повторилась. Снова была поляна, туши прирезанных коней, ножами вспоротые седла. Значит, резали уже не краденых – своих. На краю поляны обнаружили яму. От нее в глубь тайги вели две лыжни. В яме были спрятаны лыжи. Отряд Голикова лыж не имел и дальше преследовать Родионова не мог.
В Божьеозерном Аркадия Петровича ждала телеграмма: «С отрядом в 25 человек догнал банду в 30 человек. С обеих сторон была открыта стрельба, после чего банда разбежалась… Один бандит убит, взята одна лошадь и одна винтовка. С нашей стороны потерь нет. Комвзвода Шмаргин»*.
Ждал Голикова в Божьеозерном и отряд Измайлова в шестнадцать штыков. Измайлову Голиков разрешил вернуться обратно.
Сбросив в кабинете шашку и кобуру с пистолетом, Голиков сел на стул. Хотелось скинуть и сапоги, по сил уже не было.
Пришел Мотыгин:
– Аркадий Петрович, там банька готова. Пойдемте попаримся.
Горячая вода и пар смыли усталость. Настроение Голикова из мрачного сделалось полублагодушным.
«А ведь бежал от нас Родионов, – подумал он. – Бежал через всю тайгу, побросав награбленное. Только три золотых пятерки не бросил».
После бани Голиков с Мотыгиным сидели в дежурке штаба, ели картошку с мясом и пили чай. Мотыгин был доволен экспедицией.
– Касьянов тоже был хороший мужик, – неожиданно произнес взводный, наливая в кружку кипяток