– Возможно, – холодно заметил Грегори. – Тогда меня заменит кто-нибудь другой. В конечном счете каждую деталь по отдельности я мог бы объяснить уже теперь. Даже эту прозекторскую. Окно можно открыть снаружи с помощью нейлоновой нити, предварительно зацепив ее на оконной ручке. Но чтобы некий основатель новой религии, некий имитатор чудес стал делать таким образом свои первые шаги…
Шеппард пожал плечами.
– Нет, это не так просто. Вы постоянно повторяете слово «имитация». Восковая кукла – имитация человека, не так ли? А если кто-то изготовит куклу, способную ходить и говорить, – это будет отменная имитация. А если он сконструирует куклу, обладающую способностью кровоточить? Куклу, которая будет несчастной и смертной, что тогда?
– Да при чем тут все это… ведь даже самая совершенная имитация и эта кукла должны иметь своего создателя и его можно доставить в наручниках! – воскликнул Грегори, которого охватил внезапный гнев. «Он что, играет со мной?» – мелькнула мысль. – Господин инспектор… – сказал он, – вы можете мне ответить на один вопрос?
Шеппард смотрел на него.
– Вам эта загадка кажется неразрешимой, не так ли?
– Отнюдь. Об этом не может быть и речи. Однако возникает возможность, что решение… – Главный инспектор замолк.
– Прошу вас, скажите мне все.
– Не знаю, имею ли я право, – сухо отозвался Шеппард, словно уязвленный настойчивостью Грегори. И заключил: – Возможно, вы отвергнете это решение.
– Почему? Пожалуйста, выскажитесь яснее!
Шеппард покачал головой:
– Нет, не могу.
Шеппард подошел к столу, выдвинул ящик и извлек оттуда небольшой пакет.
– Займемся тем, чем нам положено, – сказал он, передавая пакет Грегори.
Это были фотографии трех мужчин и женщины. Заурядные лица, ничем не привлекающие внимания, взирали на Грегори с глянцевитых кусков картона.
– Это они, – произнес он. Две из этих фотографий были ему знакомы.
– Да.
– Но посмертных фотографий нет?
– Две мне удалось раздобыть. – Шеппард снова открыл ящик. – Они сделаны в больнице по просьбе семьи.
Это были фотографии двух мужчин. Удивительная вещь, смерть придала значительность их заурядным чертам, наделила застывшей задумчивостью. Они сделались более выразительными, чем при жизни, словно только теперь им стало что скрывать.
Грегори поднял глаза на Шеппарда и изумился. Сгорбленный, вдруг странно постаревший, он стоял со стиснутыми зубами, словно испытывая страдание.
– Господин инспектор?.. – спросил он вполголоса с неожиданной робостью.
– Я предпочел бы не давать вам этого дела, но мне больше некому его поручить, – сухо отозвался Шеппард.