Сандра с первого дня придумала для Сапфо свое собственное имя – Псаффа и всегда только так называла старшую подругу. Больше она почти ни с кем не общалась в школе – только с Сапфо. Они были чем-то похожи, как две противоположности: одна разговаривала с небесами светлыми, радостными стихами, другая – печальными прозрениями и заклинаниями.
– Тебе следует выпить медового напитка и постараться уснуть, – сказала Сапфо.
– Я не могу спать. Меня начинают мучить кошмары… какие-то злые духи.
Через открытое окно из сада доносился запах какой-то ароматной травы. Особенно сильным он становился после полуночи, а днем словно терялся среди благоухания других цветов и трав.
Сапфо все время забывала узнать у Дидамии: как по-научному зовется эта таинственная трава, которую в народе называют дурманкой? Она чем-то напоминает загадочную, закрытую от людей душу Сандры… Эта женщина смотрела на мир темными, слегка подслеповатыми глазами прорицательницы и видела то, что было скрыто от всех остальных. Между собой подруги называли взгляд Сандры «тяжелым, как камень» или даже «медузогоргонным». Даже от ее волос сейчас исходил запах горьковато дурманящей травы.
– …А так – я пытаюсь представить себя песчинкой на дне твоего океана, Псаффа, – негромко продолжала Сандра. – И мне сразу становится спокойней. Я вспоминаю твои песни… Люди будут их помнить и через сто, и через тысячи лет, а все наши имена исчезнут… провалятся в Тартар!
За окном громко стрекотали цикады, незаметно примешиваясь к разговору двух женщин.
Сапфо подумала, что не зря считается, будто цикады тоже находятся под покровительством Аполлона и всех муз. Они ведь тоже не просто стрекочут, но все время что-то сочиняют на своем, непонятном для людей, языке. Может быть, свои бессмертные строки? Вот кто настоящие поэты! Их не заботят ни слава, ни почести, ни количество слушателей. Они поют просто потому, что не могут не петь. Но, может быть, это одна длинная, бесконечная песня об уходящем времени?
Однажды розоперстая Эос – богиня розовой зари – влюбилась в красивого мужчину по имени Тифон. Похитив его, она сделала своим супругом и даже выпросила для него у Зевса бессмертие. Но забыла о малом – попросить для Тифона вечной юности. Эос и глазом моргнуть не успела, как ее любимый сделался дряхлым, сморщившимся стариком, обреченным на вечную безотрадную старость. И Эос не могла придумать ничего лучшего, чем превратить Тифона в цикаду и выпустить его на одну из лужаек, где они в молодости предавались веселой любовной возне.
Сколько же тысяч поколений беспокойно стрекочущих цикад, должно быть, сменилось с тех пор? Или же среди них есть одно вечное, бессмертное существо, поющее по ночам о медовых радостях любви и краткости человеческой жизни, о неумолимом времени, с которым не могут справиться даже всемогущие боги?
– Ты не слушаешь меня, Псаффа? – окликнула Сандра подругу.
– Слушаю – но не