– Сына?.. Ты сказал: сына?
Он не задумался с ответом. Даже поднял руку в знак торжественной клятвы:
– Силы небесные пророчествуют тебе грешными устами моими, княгиня!
Он не только святотатствовал сейчас: он шагнул к краю пропасти, давая такое необдуманное обещание. Но она ждала именно этих слов, и последняя капля наполнила чашу веры ее.
– Да будет так.
– Да будет так, – повторил он с облегчением. – Избранник твой станет посланцем небес, коли не ошибешься ты в своем выборе, великая княгиня.
– Коли случится сие, я щедро награжу тебя и общину твою. И заря христианства взойдет над всею землею русичей!
– Да будет так, светлая княгиня наша!..
Княгиня пошла к выходу, но внезапно остановилась. Постояв некоторое время спиной к священнику, повернула голову, спросила через плечо:
– С чего начинается служение твоему Богу, старик?
– Начни с доброго дела, светлая княгиня наша.
– Ты спешишь, старик, – усмехнулась Ольга. – Я еще не проверила могущество христианского Бога.
И вышла из моленной избы.
Стояла душная летняя ночь, ущербную луну прикрыли облака, и ничто, казалось, не способно было нарушить тихий покой уснувшей природы. Беззвучно катились воды Днепра под обрывом, робко вздыхая, ворочалось зверье в норах, не плескалась рыба в реке, и деревья сонно опустили листву, терпеливо дожидаясь первых проблесков рассвета. И только блеклое пятно горящего костра светилось на песчаном откосе у входа в недавно вырытую пещеру.
В пещере жарко горел очаг. Отсветы пламени скользили по неровным песчаным стенам, рождая пугающие тени, когда внезапно вспыхивали сухие коренья и странный запах начинал щекотать ноздри.
Коренья подкладывала худая крючконосая старуха в заношенном шерстяном хитоне. Она безостановочно что-то бормотала, седые космы волос закрывали ее лицо, а длинные хищные пальцы, коричневые от старости, не боялись раскаленных углей, когда она поправляла головешки в костре. И все это вместе очень пугало молодую женщину, согнувшуюся в униженном полупоклоне.
– Помилосердствуй, матушка-ведунья, – чуть слышно шептала она. – Мочи нету моей терпеть более.
– Восходит ли до тебя?
– Как третью жену привел в дом, так и не восходит. Будто челядинка я какая…
– А родня твоя что ж не поможет?
– Так нету более родни, степняки налетели. Кого не убили, того в полон увели да и в рабство, видать, уж продали. Отец, правда, в дружинниках у великой княгини, так уж сколько и не видала его, и слыхом о нем не слыхивала. Одна я осталась тростиночкой на ветру…
Молодка