– Вы, мужчины, все из одного теста… Непременно хотите быть хозяевами. А я – свободная. Куда хочу – туда иду, с кем хочу – с тем и буду. Я ведь не твоя секретарша, чтобы требовать от меня подчинения!
– Что это на меня нашло, я сам себя не понимаю, – Нагаев сел, свесив голые волосатые ноги на пол. – Видимо, это ревность. Значит, я люблю тебя!
– Ты себя любишь, дорогой. Всё, на чём останавливается твой взгляд, должно принадлежать тебе.
– И ты будешь моей!
– За версту видно, что ты начальник. – На её лице появилась кривая усмешка. – Время покажет. Как бы ты сам не стал моим!
– Я согласен! – ответил он, а про себя подумал: «Не родился ещё тот, кто может подмять под себя Нагаева!» Он живёт так, как хочет. Мир должен быть таким, каким видит его он, Нагаев! Ну а такую женщину он вполне может оседлать.
Чувство превосходства вообще было у него в крови. Но иногда это чувство отступало – как пёс, прячущийся в конуру и посверкивающий оттуда глазами, – и тогда Альберт Марленович начинал чувствовать себя наивным ребёнком, ему хотелось прижаться к женщине, понежиться, положив голову ей на колени, ему хотелось слушаться её во всём и ходить за ней по пятам… Но потом всё вставало на свои места, пёс выскакивал из конуры, и Нагаев снова возвращался в свой прежний вид – надевал поудобнее маску, распрямлял спину, к нему тотчас возвращался его надменный тон.
Так было и на этот раз: в Стамбуле, куда они заехали перед отъездом на родину, Нагаев был уже в своём обычном состоянии.
Поскольку в Казань они вылетали завтра, то поселились в просторном номере гостиницы, расположившейся у древнего ипподрома, неподалёку от мечети Султана Ахмеда. Из окна открывался чудесный вид на мечеть Айя-София, чуть ближе возвышался столп фараона, вывезенный когда-то по приказу турецкого султана из Египта.
– Во времена Византийской империи здесь был ипподром, – объяснял Нагаев Венере, занятой размышлениями о том, какое платье надеть, – они собирались идти в город. – Поэтому турки прозвали эту площадь Ат Майданы. Несколько веков назад какой-то из турецких султанов казнил здесь десятки тысяч янычар за участие в восстании. Так что на этой площади, как и на нашей Красной, крови было пролито немало.
– Ах, до чего же много знает мой профессор. – Венера, кажется, выбрала, наконец, платье, потому что довольно улыбалась. – Давай, давай, одевайся скорее. Прогуляемся по Капалы Чаршы.
Нагаеву ужасно не хотелось идти на этот знаменитый стамбульский базар. Он, как и большинство мужчин, терпеть не мог ходить по магазинам и рынкам. Но что делать, если ты с женщиной?.. Ведь там, где продают и покупают, женщина чувствует себя как рыба в воде! Даже если она ничего не покупает…
Миновав мечеть Баязита, они направились в Капалы Чаршы. Чего только здесь не было! Настоящий восточный базар. Иностранцу здесь находиться – вообще труд особый; то, что он приезжий, у него написано на лбу, поэтому его беспрестанно атакуют мальчишки со своим нехитрым товаром, лезут в глаза, словно надоедливая