– Маша, ты уверена? – донесся до меня далекий Юрин голос. Щеглов ласково похлопывал меня по щекам, приводя в чувство. – Это он, ваш криминалист?
– И ты еще говоришь, что этот ваш самозванец – безвредный?! – праведное негодование придало мне сил.
– Да понял я, что был не прав, давно надо было им заняться, – бормотал Юра, прислонив меня к стеночке и проделывая с лежащим на каталке телом всякие докторские манипуляции: зачем-то брал его за руку, клал пальцы на шею, там где сонная артерия.
Я превозмогла себя, наклонилась, чтобы лучше рассмотреть бледное лицо, и вздрогнула: на фоне восковой кожи шеи темнели четыре пятнышка, четыре засохших капельки крови, такие же, как на жертвах вампира, найденных нами раньше.
Потянув Юру за рукав, я пальцем показала на эти пятнышки, и Юра нахмурился:
– Укус?
У меня в ушах опять зазвенело.
– Знаешь, Юра, пойду я, пожалуй. – Я нерешительно отделилась от стеночки и черепашьим шагом двинулась по коридору, моля Бога, чтобы он не дал мне упасть на кафельные плитки.
– Маша, крикни там кого-нибудь мне на помощь, – попросил Юра мою спину, – похоже, что парень живой еще.
Только дойдя до кабинетов руководства морга, когда противный звон в ушах прекратился, я осознала, что криминалисту еще можно помочь. Но и без моих призывов сбежавшиеся эксперты уже вовсю реанимировали Витю.
Я без сил опустилась на диванчик в Юрином кабинете. Из коридора доносились гул голосов, озабоченные выкрики, отрывистые команды. Потом все стихло, и я с замиранием сердца слушала приближавшиеся шаги. Щеглов вошел в свой кабинет и присел рядом со мной на диванчик.
– Отправили его через забор, – поделился он, вытягивая ноги и откидываясь на спинку дивана. – В Мечникова, даст бог, выкарабкается.
– Господи, Юра, что с ним сделали? – в ужасе спросила я, вспомнив четыре темных пятнышка на шее криминалиста. То, что сказал Юра, меня не успокоило.
– У него серьезная потеря крови, литра три. Хорошо, что ты его нашла; пролежи он еще чуть-чуть, никто бы уже не помог.
– Послушай, а от чего кровопотеря? Если человек так быстро истек кровью, значит, где-то должна быть громадная рана?
– Ты понимаешь, – Юра поднял голову со спинки дивана, – нет на нем никаких ран.
– А четыре пятнышка на шее?
– Да, пятнышки были. На них мы обратили внимание. Но даже если его не вилкой ударили, а укусили в шею, – от Юриной интонации у меня мороз пошел по коже, – от этого повреждения он не мог потерять столько крови. Ты же видела, там засохшие капельки на проколах кожи.
– Хорошо, а что же с ним произошло?
– Не знаю.
Юрка закрыл глаза и снова откинулся на спинку дивана. А я встала и подошла