Но самое главное – ключ открывал для меня «Серебряные Врата». И если простая неисправность инфоресивера приравнивалась к утрате зрения и слуха, утрата связи с «Вратами» была не чем иным, как потерей памяти. Практически полной ее потерей.
Получалось, что в это солнечное летнее утро я одновременно ослеп, оглох и занедужил склерозом.
Я пощелкал ногтем по миниатюрному корпусу инфоресивера и по рамке пикра, лелея надежду, что это поможет. Необъяснимый, почти инстинктивный поступок, над которым я даже не задумался. Мертвый паучок от этого не ожил, что, в общем-то, не стало для меня откровением. Следующим инстинктивным желанием было разнести инфоресивер вдребезги, но от такого вандализма я воздержался. Нельзя унять головную боль, ударяясь лбом о стену – разбитая голова куда хуже мигрени.
– Спокойно, Гроулер, – сказал я себе. – Только спокойно. Проверь-ка еще разок, спишь ты или нет – возможно, тебе просто снится кошмар.
Щипок, которым я немилосердно наградил собственный нос, вернул бы к жизни даже мертвеца. И все же для полной гарантии я ущипнул себя еще пару раз. И только когда из глаз покатились слезы, пришлось с прискорбием констатировать – кошмар происходит наяву. Кряхтя от боли и шмыгая покрасневшим носом, я свесил ноги с кровати и осторожно коснулся ступнями пола. Без привычного Бэримора и незримого присутствия «Серебряных Врат» этот омертвевший дом больше не вызывал у меня доверия.
Пол был холодным, из чего следовало, что система жизнеобеспечения также не функционирует. Впрочем, я этому особо не удивился – после уже пережитых неприятностей поразить меня сегодня еще чем-то было трудно. Так что все дальнейшие сюрпризы, обрушивавшиеся на мою голову, я воспринимал, стиснув зубы. Позволял себе лишь крепко выругаться, и то потому, что молча взирать на происходящее было по силам лишь хладнокровному человеку, каким капитан Гроулер никогда не являлся. А также он не являлся любителем долго раздумывать над проблемами, что и позволило ему в дальнейшем с честью выходить из трудных ситуаций. Парадоксально, но это так. Всегда и везде рубить с плеча – черта моего характера, ранее считавшаяся скверной, в Жестоком Новом Мире превратилась в истинную добродетель.
Вот в таком состоянии – с горящим от щипков носом и замерзшими от холодного пола ступнями – я и узрел в окно Апокалипсис. Правда, прежде чем он предстал перед глазами во всей своей дикой красе, пришлось опять пойти на варварские методы. Затонированное на ночь золотистой дымкой окно спальни после отказа системы жизнеобеспечения так и продолжало оставаться непрозрачным. Команда, какая обычно отдавалась на этот счет Бэримору, не сработала. Я, конечно, подозревал, что она не сработает, но все равно попробовал – а вдруг?
Никакого «вдруг».
Выбивание