Енисейский север. Evgenii Shan

она учительница, от мужа сбежала, а я баканшык. Вот и съучинились с ей в баканскай избушке» – рассказывает он свою любовную историю послевоенную. Семья в деревне, участок не бросишь, ежедневный тяжёлый труд. Бакена из тонких высушеных досточек, белый – пирамидкой, красный – шаром в двух плоскостях, устанавливались на караблике из жердей с тяжёлым каменным якорем. Чтоб не потерять место установки, ещё веха на якоре. А терять место немудрено, большая вода часто и сейчас срывает буи с якоря, несёт вниз по реке, прибивает где-то к берегу, в курью. Нынче на катере идут и собирают, а то и на плаву догонят. Раньше всё «на гребях», веслами бакенщик махал до известных мест, где сорванные бакена оставались. У Пономарёвских камней часто левый белый бакен уносило. Фёдор Ильич за ним вдогонку, а потом пыхтит обратно против течения. Ему говорят: «Бросил бы ты его, да новый изделал, чем так мучиться», «Да вы што! – отвечает с возмущением – Это ж сынтральнай бакан!» Бакен тот, действительно, важный был, но не настолько же, чтоб каждый раз за ним гоняться. Человеком он был ответственным, как весёлым и добрым. Все его любили, а подсмеивались над его рассказами, как над забавными шутками. Только много позже я узнал, что родня он нам, и приёмный отец тёти Маши Еремеевой, сродной материной сестры.

      Много ещё вспоминается шуток и забавных высказываний наших мужиков, всего не упомнишь сейчас. Но они сами всплывают в памяти, когда встречаюсь с братом, разговариваем, вспоминаем детство и юность. И такие «летучие» фразы сами выходят на язык. Баба Дуня увидев дюралевую лодку с мощным мотором, что ещё в диковинку были – «Батюшки мои-та, милыя мои-та, вы не рыбнадзоры? Батюшки мои-та, милыя мои-та, вы не браконьеры?» дядя Карла Бастер спросонья выходит на палубу, увидев чужую самоходочку резво бегущую вдоль берега – «О, а это чья така…, маленька?», и руками показывает не больше локтя.

      Брат Коля работал на обстановочнике, я ходил с ним в рейс пару раз. Останавливались на Сурнихе, походя описанной Астафьевым, ставили самоловы в ямах. Нигде я столько черной икры не ел, как в то время. Ложками. Ходил долгое время и мой Серьга капитаном обстановочного теплоходика. Пока хворь ни приключилась. С хворью он справился, но на реку больше не захотел, тяжёлая там работа. Хоть от трудностей не бежали никогда, но надо и на берегу делами заниматься. Дай бог всем нашим, Енисейским мужикам, здоровья да удачи.

      Деревянный мир Енисейской деревни

      «СвирьГЭС» сделала разворот и бросила якорь. Ранее утро, вахтенный матрос доставил меня на родной берег. Пожав ему руку и оттолкнув шлюпку, я уселся на гальку и закурил. Клочки тумана ещё плавали над рекой, но новый день уже занимался над лесом за речкой, верхушки ёлок уже покраснели. Затащил на угор сумку с гостинцами по знакомой пыльной тропке, перешёл улицу и дернул верёвочку щеколды. Звяк, стук, калитка стукнулась о затвор, не открылась. Затвором служила длинная