– Почему, товарищ комиссар, вы хотите нас задержать. Мы все одной артели.
– Это верно? – спросил он у остальных. К нашему облегчению, они ответили: – Да.
И все же вы оставайтесь.
Остальные радостно ушли. Но почему вы нас задерживаете?
– Вы хотите это знать? Ну что же, я вам скажу: морды у вас белые.
Дело портилось, он нас отгадал. Мы, конечно, отрицали.
– Я отведу вас в штаб, там решат, что с вами делать.
У нас не было желания идти в штаб – там нас, конечно, расстреляют. Нас не обыскали. Мы шли группой, разговаривая.
Улучив минуту, брат шепнул:
– Письма. Смотри, как я сделаю.
Нас снабдили рекомендательными письмами ко всем возможным белым генералам. Какая неосторожность и глупость. Каждое из этих писем было нам смертным приговором. Письма мы разделили. Часть была у брата, часть у меня.
Брат стал чесаться, что по тому времени было нормально. В вагонах были вши. Он засунул руку во внутренний карман, и я услыхал звук мятой бумаги. Я принялся говорить без умолку, чтобы отвлечь внимание. Брат сжал письма в кулаке, положил их в рот и стал жевать, отрывая маленькие кусочки, которые можно было незаметно кинуть. Кинуть большой кусок было нельзя из-за луны – его бы заметили. А так у него был вид, как будто он в задумчивости жует травинку. Я же говорил без умолку. Наконец заговорил и брат – он освободился от писем. Настал мой черед. Я вспомнил, что письма в бумажнике. Пришлось раскрыть бумажник в кармане и достать письма. Бумага была добротная, и когда я сжимал письма в кулаке, то мне казалось, что треск бумаги слышен на весь мир. Улучив мгновение, когда брат отвлек внимание, я засунул письма в рот. Письма не разжевывались, слюны не хватало, слезы бежали из глаз, тошнило. Усилием воли я заставил себя жевать медленно. Все обошлось благополучно. Освободившись от страшных улик, мы сами предложили комиссару нас обыскать. Он не захотел.
Мы шли по дороге в штаб. Брат посмотрел на одного из солдат.
А тебя я знаю, только не могу вспомнить, где мы встречались. Откуда ты родом? Я владимирский. Из какой деревни? Из Никитовки. Никитовки?! Я хорошо знаю Никитовку, там я провел отпуск два года назад.
Я насторожился. Брат что-то затевал, потому что он не знал ни Владимира, ни Никитовки.
Ты знаешь Никитовку? – удивился солдат. И как еще. Конечно, я тебя там видел… Ты, конечно, знаешь старую, как ее?.. Тетку Анну, согнутую, почти горбатую? Анну?.. Нет… Ах ты хочешь сказать тетку Марью? Ну конечно, тетку Марью. Как это я спутал. Тетка Анна совсем в другом месте… Как поживает старая, дорогая тетка Марья, ох и ворчунья. Ты-то ее знаешь? Как же мне ее не знать, когда она моя тетка. Вот те на! Значит, мы с тобой сродни. Странно в жизни – встретились, где и не думали.
Брат подробно расспросил о новостях из Никитовки, о семье Петра, нашего нового родственника, о тетке Марье. Петр был рад найти земляка и охотно рассказывал. Затем брат рассказал ему то же самое, немного варьируя. Так мы приобрели приятеля и даже «родственника» среди нашей охраны.
Другой