26. Блажен не тот, кто чего-то не имеет и у кого нет в этом потребности, а тот, у кого есть в чём-то потребность, а он не имеет этого. Ибо награды небесной заслуживает лишь смиренно несущий бремя, который жаждет, а не получает, привыкает и теряет, испытывает скорбь, а ничего поделать не может, имеет нужду, но не может её удовлетворить».
27. Я это сказал к тому, что Цафа нуждалась в выздоровлении от своей болезни и в том, чтобы встретить любимого человека, а Аца ни в чём этом не нуждалась. Однако из-за того, что люди имели окаменелые сердца, в своём большинстве они не поняли, о чём я говорю, и продолжили высказывать свои претензии. Так одна пожилая женщина громко воскликнула: «А по́мните, как этот человек простил самоубийце его грех и сказал, чтобы мы помолились за его упокоение? Ну-ка позовите сюда жреца У́ри! Пусть он объяснит всё этому чужеземцу!»
28. Вскоре из толпы вышел высокий человек в довольно странном одеянии. Видимо, это и был тот самый званый жрец. Он обратился ко мне: «Ты что, хочешь навлечь на себя проклятие? Кто, кроме богов, может брать ответственность прощать грехи? К тому же такие, как самоубийство!»
29. Я вспомнил этот момент, когда простил неизвестному мне человеку его поступок, только услышав жреца. Стараясь не вызывать у людей агрессию, я попытался улыбнуться и дружелюбно ответил: «Братья и сестры, что же вы такие бессердечные? Я сказал, что я́ простил – то есть я не держу на этого человека зла за то, что он себя убил. И не понимаю, по какой причине вы должны осуждать его за этот поступок? Может, у него были на это веские причины?
30. Ца́фе повезло, что я к ней пришёл, а то уныние могло бы и её заставить покончить с собой; а к тому человеку я не успел придти и поэтому хотя бы помолюсь о нём Йору; и вам посоветую, если не хотите, чтобы в будущем вас кто-то таким же образом осудил».
31. – «За что ты так оправдываешь и прощаешь тому человеку грехи, когда он ни традиций наших не соблюдал, в храм ни ходил, ни молился, ни занимался полезными делами?» – спросила та же пожилая женщина, которая недавно позвала жреца ругаться со мной.
32. Я ответил: «Я простил ему настолько, насколько мне возможно, а окончательно простить только один Господь всемогущий может».
33. На это мне сказали: «Как может быть прощён тот человек, который не ходил в храм, не поклонялся отцам и богам, не соблюдал праздников и который оказался настолько слаб духом, что от уныния убил сам себя? Наш верховный жрец из преданности своей вере и богам недавно пожертвовал двумя жёнами: это поступок поистине сильного человека, которому простятся многие грехи, а тот, кого ты пытаешься оправдать, даже рядом с ним не стоит!»
34. Мне было немного странно слушать, как люди яростно обвиняли самоубийцу и при этом всячески облагораживали поступок женоубийцы. Но не обращая внимания на это устоявшееся веками языческое воззрение, немного погодя я ответил: «Не слабость является главным грехом человека, а гордыня, эгоизм