Немцы цинично обманывали несчастных людей, продавали им несуществующие участки под застройку, сельское хозяйство, магазины, обещали работу на фиктивных заводах. И даже продавали билеты на поезда, которыми отправляли целые семьи на неминуемую гибель. Убеждали их в том, что еврейское население следует удалить от линии фронта для их же безопасности и отправить в трудовой лагерь.
Более того, в те дни многие евреи получали открытки от своих родственников якобы из таких лагерей: «Мы на прекрасном курорте, быстрее приезжайте, чтобы успеть получить место». Я думаю, их заставляли писать такие письма перед смертью. Поэтому люди, ехавшие на уничтожение, часто брали с собой ценные вещи, украшения, предметы искусства, хорошую одежду, медицинские инструменты, книги.
Евреи не знали, что нацисты хотели истребить их всех поголовно, и что эшелоны, в которых их куда-то везут «на работу», доставляют их прямиком в газовые камеры. Когда нацисты устроили перепись евреев, отобрали у них имущество, поместили их в гетто, даже тогда ещё люди не подозревали, какой механизм набирает обороты и чем всё это закончится.
Даже если возникали сомнения, доходили слухи, им не верили, настолько всё это было неслыханно и чудовищно. Например, в Польше, где находились пункты уничтожения, новости распространялись быстрее. Но не верили даже очевидцам, тем, кому удалось бежать из лагеря: то, о чём они рассказывали, просто не укладывалось в сознании нормального человека.
Более того, не хотели думать о том, что здесь никакой не трудовой лагерь, а работает чудовищная машина уничтожения людей, и многие находившиеся в лагере!
Вот как описывает это состояние одной из заключённых в своей книге «Освенцим: нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса»» Лоуренс Рис: «Пожалуй, самое странное во всей этой истории то, что, даже проведя много месяцев в Биркенау, Алиса не понимала, куда её отправили. Конечно, ей рассказывали о газовых камерах – о них знал любой, кто прожил в Биркенау хотя бы несколько дней. Но, пытаясь примириться с жизнью в лагере, она просто не воспринимала это знание и, конечно, понятия не имела о том, как именно происходят массовые убийства.
«Я так сосредоточилась на Эдит, – говорит Алиса, – что все силы, которые мне удавалось собрать, шли на то, чтобы поддерживать в сестре жизнь. И потому конкретно этот страх меня не мучил; наверное, возможность такой смерти была настолько невероятной, что она даже не пугала. Как мог пятнадцатилетний ребёнок, вырванный из нормальной жизни, поверить в то, что его посадят в газовую камеру? В конце концов, на дворе двадцатый век! Я ходила в кино, отец работал в своем офисе в Будапеште, и я никогда не слышала о подобном. В нашем доме никто даже не ругался. Так как можно было себе вообразить что-то