– Нет! Нет! – Кирилл уже решительно застегивал простыню. – Сейчас спать.
– Последняя просьба, – она смотрела на его то ли щетину, то ли уже бороду, – обещайте сами выспаться и поесть. Нет, я даже не прошу, я требую! Иначе в следующий раз при виде вас я просто заболею! Ведь со мной уже все в порядке, верно?
Кирилл задумчиво посмотрел на нее, поправил какие-то датчики, которыми была облеплена вся ее голова, был мыслями где-то очень далеко.
– Все?… Может быть…
…А тогда, проводив поникшую и как-то сразу повзрослевшую Витулю, она села в кресло, попыталась сосредоточиться. "Что же надо сделать прежде всего?" Завещания уже давно написаны, все бумаги у нее и так всегда в полном порядке. "Да! …надо, наконец-то, разобрать фотографии". До них у нее никогда не доходили руки. Фотографий было огромное количество – и от родных, и от друзей, и от учеников. И они все прибывали и прибывали. Не проходило и недели, чтобы какой-нибудь благодарный ученик не присылал очередной конверт с фотографиями и восторженными откликами о занятиях языком с ней: "Да меня там за своего приняли!", "Не поверили, что я не парижанин!" И в таком же духе.
Метод обучения у нее был свой. Сейчас это, кажется, назвали методом "погружения", а она уже давно его применяла – просто брала жить к себе ученика, и говорила с ним по две, а то и по четыре недели с утра до вечера только "по-заморски". Хочешь, не хочешь, а заговоришь. Конечно, сначала, предварительно протестировав, честно предупреждала, какой результат может быть в лучшем случае – люди-то ведь разные, с разными возможностями и способностями. Но, как правило, получалось лучше, чем было задумано. "Да вы и мертвого разговорите!", "С вами так интересно, что я бы заговорила и на китайском!" – так обычно говорили люди на прощание.
…И вот сейчас такое множество разных лиц глядело с фотографий. Каждая – маленький рассказ, небольшая сценка из жизни. Она и разобрать-то их не могла потому, что, как только садилась сортировать и раскладывать, так потом уже не могла остановиться и все вспоминала, вспоминала…
…А вот старые фотографии… Вот эта снята на Невском, перед войной. Они все вчетвером: Вася, шестилетняя Нели, Оксана – совсем крошка, год с небольшим и она… Какие они с мужем были тогда молодые и счастливые! И такие разные – он как огромный светлый викинг, а она – смугленькая, тоненькая и маленькая, совсем девчонка…
…После войны. Тоже на Невском. Вроде и не изменились. Только она стала совсем прозрачной, а Василий уже не светлый, а просто седой… да вот и глаза у всех… Девочки, конечно, выросли. И глаза… глаза не детские…
…А вот одна из немногих фотографий мамы с папой. Куда они все подевались? Столько же было! И в театре, и в студии, и просто хороших любительских. Хотя за столько лет!… Она бы не удивилась, если кто-нибудь сказал ей, что во время блокады она растопила ими печку… В памяти того времени оказались такие провалы… видимо это был порог сумасшествия…
Она решительно