– Вань, сестрица уже на ручки просится. – Он задумчиво пожевал нижнюю губу, глаза при этом глядели куда-то в середину царевны. – Нет привычки?
Марианна вспыхнула, подогнутые ноги мигом вернулись вниз:
– У вас пол очень занозистый.
– Увы, сафьяновых сапожек предложить не могу. – Присев рядом со мной, Вешняк посерьезнел, обращенный ко мне голос обрел деловитость: – Выкуп за вас кто внесет? Через кого, куда и кому весть передавать?
– Нет у нас теперь никого. Потопли.
– Родителей… ушкурники?
Я кивнул, нога наступила на холодную Марианнину. Она едва сдержалась, чтоб не влезть в разговор.
Последняя возможность сказать правду и быть переправленными за реку, пусть за выкуп, только что была уничтожена. Меня напрягла и заставила прикусить язык аналогия с чертями, Марианну – облеченная в шутку необъяснимая ярость толстяка. Если вскроется правда о нас, совсем не факт, что кто-то отправится передавать весть.
Я умирать не торопился. Царевна, конечно, грезила о доме, но мою компанию покидать не собиралась. Судьба совершила новый поворот, мы оба это поняли. Ладони нашли друг друга и крепко сжали.
После еды нас отвели в грубо сколоченную уборную, где Марианна, пунцовая от стыда, через меня попросила новых тряпочек на полоски.
Вешняк встревожился:
– Ранена?
– Нет. – Я опустил глаза.
– А-а, налог на взрослость. Держи вот это. Подойдет?
Из поясного мешочка появился бинт. Я передал его сквозь узкое отверстие в кособокой дверце.
Вешняка вызвали на ворота. Прежде он довел нас до дверей добротного бревенчатого сарая с копной сена внутри.
– Отдыхайте, ребята. Тяжко вам пришлось, но все плохое уже позади.
Позади? Как же, размечтались.
Снаружи темнело, значит, здесь, на сеновале, проведем всю ночь. Уверен: когда временно требуется тюрьма, преступников приводят сюда же. При всем желании не сбежишь. И снаружи, после закрытия двери на засов, кто-то ходил – можно спать спокойно, чужие не нападут. Насчет своих неизвестно. Причем, неизвестно совершенно ничего. За улыбкой, как известно, прячутся зубы.
В глазах царевны встал вопрос: как будем спать?
– Завтра будем выглядеть, словно по нам кони топтались. – Ее тонкий пальчик указал на одежду.
– Пусть лучше ее помнем, – туманно объявил я, падая прямо в пахнущий прелым ворох.
Марианна чинно присела, свела колени, руки обняли их, и сверху уютно расположился подбородок. Взгляд же оказался совсем неуютным:
– Ты ел мясо!
– И мы живы. Тебе не кажется, что два эти факта как-то взаимосвязаны?
– Но мясо… это плоть!
– Овощи тоже плоть, но немножко другая. Кузнечиков ела? Ела. И улиток. И вообще.
– Только от голода.
– Вот и я только. И чтоб нас спасти. Ради выживания еще не то съем. И тебе советую. А по возвращении совсем не нужно всем рассказывать, каким образом мы выжили.
– Но