В промежутках между очередными отправками пленных использовали на работах вне лагеря. Некоторым посчастливилось попасть на работу в казино или на продсклады. Такие счастливчики были сыты и могли даже украсть что-то из продуктов, прихватив их с собой в лагерь на так называемый «базар» для продажи или обмена. Эти рабочие группы охранялись полицаями. Немцы на полицаев надеялись, а те их не подводили. Полицаи были со стажем, почти все были в плену с самого начала войны. Они неплохо приспособились к местным условиям: все были прилично одеты в наше обмундирование, в сапогах.
Полицаи жили в том же блоке Е. Но у них были отдельные камеры, оборудованные, по лагерным меркам, всем необходимым для жизни. Питались они, конечно, не баландой. Продукты и самогонку им поставляли пленные из привилегированных рабочих команд. Их полицаи сами и комплектовали.
Через какое-то время после нашего поражения под Харьковом, когда пленных стало много, и эшелоны в Германию отправлялись часто, наступило затишье – новых пленных почти не было. А тут пришло время формирования очередной партии для отправки в Германию. Стали собирать пленных во дворе. Построили колонны, в которые загнали всех, включая даже тех, кто находился в привилегированных командах. Забрали и моих санитаров. Меня пока оставили – к этому времени из врачей и фельдшеров на четвёртом этаже я остался один.
Неожиданно дают команду: «Всех полицаев – в строй!». А было таких человек тридцать-сорок. И полицаев стали грузить в эшелон вместе с пленными! Надо было видеть, как же полицаи ползали на коленях перед немцами, как умоляли не отправлять их в одних вагонах с пленными!.. Ведь они прекрасно понимали, что никуда они не доедут: наши их обязательно забьют. Никакой реакции на эти мольбы не последовало: немцы молча всех полицаев пинками загнали в вагоны вместе со всеми остальными, им нужно было выполнить план. Раз подготовлен эшелон и в нём определённое количество мест, надо эшелон заполнить, а пленных, сколько раньше их было, уже нет! Вот всех под метёлку и загребли. А мы, глядя на безумные от ужаса лица полицаев, про себя подумали: так им и надо. Не всё коту масленица…
В медицинском блоке остались я, тощий рыжий старший полицай и переводчик-фольксдойче. На меня они смотрели, как на пустое место. Сегодня я фельдшером, завтра другого пришлют…
Наконец очередь с отправкой дошла и до меня. Когда на нашем этаже не осталось вообще ни одного человека, в амбулаторию пришли немецкий офицер и старший нашего блока обер-ефрейтор Шульц. Разговор у них был серьёзный, даже на повышенных тонах. Шульц что-то офицеру по-немецки говорит-говорит… По их жестикуляции и кивкам в мою сторону я понял, что они решают: отправить меня с очередным эшелоном или оставить здесь для работы со следующим этапом военнопленных. Наконец оба ушли, никаких указаний не последовало. Я с облегчением вздохнул: