И это тоже была ложь, которую я должна была принять как должное и неизбежное. Я чувствовала нервную дрожь, а во рту у меня пересохло. Я страшилась поднять глаза на Дэвида и умирала от желания броситься ему на шею, закричать, что я не смогу жить без него, что он должен остаться, но продолжала сидеть за столом и когда он вышел, и когда подошло такси, которое затем, забрав своего пассажира, уехало. «Все. Все…» – стучало у меня в голове.
В большом доме было так тихо, что я слышала, как, усыхая, потрескивают половицы пола и шелестят от ветра легкие шторы. Я лежала на кровати и смотрела в потолок. На меня накатило отчаяние, я кричала, выла и рыдала от бессилия, но ни один звук не вырвался из меня. Это было так мучительно: я открываю рот и кричу, но в доме стоит тишина, а мой крик так и остается во мне, он не может вырваться, его держат ужас и мука, сидящие во мне так глубоко, что не дают дышать.
Стало совсем темно, и я поняла, что день прошел. Я лежала и вместо сна пристально всматривалась в пустоту, в которую в один миг превратилась моя жизнь. В последние три года она была заполнена множеством не связанных друг с другом событий, и каждое из них могло бы направить меня в ту или иную сторону. Но только одно из них привело меня к Дэвиду. Вопреки здравому смыслу, вопреки моим желаниям наша встреча состоялась, и Дэвид стал тем смыслом, без которого я уже не могла существовать. Понимать все это было мучительно, а главное, над всем этим превалировало только одно желание – избавиться от мучительной боли внутри. Но боль не уходила, а росла, заполняя каждую клеточку, и терзала, терзала, разрывая меня на части.
Проведя ночь без сна, ранним утром я вышла из дома. Узкая прогулочная дорожка, по которой мы гуляли всего день назад, вилась вдоль скал. Перепрыгивая с камня на камень, я плакала в голос и слезы текли из самого сердца, которое чувствовало и болело при каждом ударе. Стоя на крутому берегу моря, я плакала и вспоминала, как мы отсюда любовались потрясающим видом на городскую стену, заснеженные вершины Альп и Леринские острова. Дэвид здесь держал меня в объятиях, целуя в макушку или в висок. Теперь здесь я стояла одна и плакала, глядя на оранжевый диск солнца, поднявшийся над горизонтом. Вот его лучи коснулись моего лица, и меня, словно стрелами, пронзило чувство тоски, одиночества и потери.
Как он сказал?.. Да-да. Он сказал: «Я тебе позвоню». Это была ложь, и я знала это, но только сейчас с ужасом поняла, что это значит: он больше не позвонит. Никогда! На этот раз он не позвонит. Все правильно, мы же расстались. Это конец. Да-да. Конец. Господи, он меня бросил. От этих мыслей у меня закружилась голова, и я села на камень.
Я могу сама ему позвонить, но я не позвоню. Три года мы были… были почти вместе, но не вместе. Но эти три года были для меня счастьем только потому, что я все воспринимала по-другому. Я