Напрасно осуждать Ярослава и Святополка как неблагодарных злодеев, – участь старших братьев, ходивших в общем мнении в наследниках киевского «Золотого стола», в случае утверждения Бориса Ростовского в переданной ему верховной власти, неизбежно оказалась бы трагичной. Канонизированный образ св. Бориса не допускает мысли о том, что он мог бы проявить жестокость в отношении кого бы то ни было, тем более в отношении своих братьев. Но тогда вряд ли можно было бы рассчитывать на победу ростовского князя в борьбе за Киев. И даже если бы вдруг обстоятельства сложились бы таким образом, что он, опираясь на находящуюся в его подчинении столь мощную силу как великокняжеская дружина, сел бы на великое княжение, все равно удержаться на нем сколь-либо продолжительное время не смог бы. Закон власти вынудил бы Бориса Ростовского прибегнуть к силе и добиться гарантий «политического небытия» старших братьев. Такой гарантией могла быть только их гибель. Следовательно, закон власти не оставлял им места среди живых, а равно и их многочисленному окружению, для которых они были патронами, и с которыми это окружение связало свое будущее. На что они могли рассчитывать?
Святополк рассчитывал на поддержку западных окраин, своего тестя – польского князя Болеслава Храброго и, как ни странно, на поддержку киевлян. Подтверждением последнего является та быстрота и легкость, с которой Святополк овладел Киевом – без поддержки элиты и плебса совершить это было бы невозможно. Считается, что на момент кончины Владимира Святославича его приемный сын находился то ли под арестом, то ли под надзором в ссылке в Вышгороде за попытку заговора, составленного при посредничестве прибывшего в Туров колобжегского епископа Рейнберна. Епископ представлял именно Болеслава Храброго. Целью заговора было свержение Владимира и захват власти до того, как она будет