Захар вдруг понял, что ему стало совсем невмоготу. Он опустился на колени, на четвереньках осторожно подполз к провалу и, свесив голову вниз, крикнул, обращаясь к веселым языкам пламени:
– Хулио, мурло твое гишпанское! Эй, Хулио!
– Кто там ругается? – донесся пьяный голос Сеньки.
– Да это я, Захар, – ответил стрелец. – Меня тут старую стену сторожить заперли. У вас там случайно похмелиться ничего нету?
– У нас все есть, – ответил Сенька. – Но как я тебе подам? Взлететь мне, что ли?
– Я сейчас спущусь, – с готовностью сказал Захар
– Вот дурень! – воскликнул Сенька. – Хочешь пост бросить и отправиться за это на каторгу? Сиди уж там. А утром, как сменишься, приходи. Похмелим непременно!
– Креста на тебе нет! – разочарованно сказал Захар, и отполз к ближайшей бойнице.
Он тут же со злостью вспомнил полусотника Ваську Кривого, загнавшего его на самый гиблый пост. Разве это служба? Вон, другие стрельцы его полусотни посменно охраняют одни из городских ворот. Вот это стража! До утра спи – сколько хочешь. А как попрет народ на рынок, знай, обдирай крестьян как липку! Всегда сыт будешь и есть чем с полусотником поделиться.
Захару подумалось, что в жизни ему никак не везет. Мало того, что полк его оторвали от сытой и беспечной столичной службы, так еще и полусотник почему-то взъелся лично на него. Даже самопал запретил брать с собой на службу!
Правда, стрелец особо не горевал по этому поводу, так как огнестрельное оружие было тяжелым и таскаться с ним в мирное время совсем не хотелось. Но запрет на его ношение выглядел обидно, и потому Захар чувствовал себя опальным.
Он с досадой взглянул на здоровенный бердыш, прислоненный к стене возле ближайшего факела и, тяжело вздохнув, сказал:
– Эхма!
Вдруг что-то мягко шлепнулось возле ног стрельца. Захар пошарил руками и обнаружил небольшую медную флягу, вдетую в кожаный чехол. Он встряхнул ее, и она приятно булькнула. Снизу донесся задорный голос Сеньки:
– Эй, Захар, нашел?!
– Да! – радостно ответил стрелец.
Он вытащил пробку и жадно присосался к горлышку. Но блаженство его тут же сменилось горьким разочарованием.
– Да это же молоко! – взревела захарова глотка. – Причем кислое!
– Га-га-га! – взвился снизу нестройный пьяный хор.
Спустя несколько секунд из хора вырвался визгливый голос, который сообщил, коверкая слова:
– На пост вино пить льзя нет! А млеко пить мочно есть да! Захерка пить млеко козла – да! А утром приходить пить кальвадос! Вива слюжба государева, да!
– Ну, Хулио! Ну, Мадильо! – выругался от души Захар.
Снизу раздался очередной взрыв хохота, и стрелец услышал в ответ:
– Ты пить млеко, ты – не спать! Утром ты приходить, мы тебя – похмелить, мать твою иттить!
Захар понял, что его обманули в самых лучших надеждах.