– И как вам тут?
– Интересно, – ответил Максим. – И всё-таки, вы мне скажете, что это за башня?
– Это городская тюрьма, – отрезал Ян.
– Тюрьма, – повторил за ним Максим и тут же встал. Не сказав ни слова, он вышел из кафе.
– Странный он, – мрачно заключил Гашек.
По пути в гостиницу Максим ещё раз решил попробовать воспринимать всё, как обыденные моменты и не задумываться о возникающих нестандартных, если так можно их назвать, явлениях. Не дойдя ста метров до входа в отель, он услышал, как кто-то выкрикнул его имя. Он обернулся и увидел того самого писателя-философа, что был с Полански в кафе. Антонио Маркес махал Максиму, подзывая его к себе. Маркес сидел за столиком в летнем кафе, почти напротив «Пингвина». «Он что, из-за стола не вылезает?» – подумал Максим, подходя. Кроме писателя, с ним за столиком сидел ещё один полный господин и не менее полная дама.
– Максим Волков, вас так зовут? Простите, вы никуда не торопитесь, не хотите ли присоединиться к нам? Буквально на несколько минут.
– Да нет, не тороплюсь, – сказал Максим, присаживаясь за столик.
– Меня зовут Антонио Маркес, Роберт говорил, наверное. Это вот Стефан и Лориан Фогель.
Максим и супруги Фогель обменялись любезностями.
– Вы знаете, так интересно увидеть совершенно новое лицо, – быстро заговорила мадам Фогель, – нет, не в смысле, просто новое, а вот, такое новое, что из какого-то другого мира. Или не мира, вы ведь, наверное, уже успели понять, что сами мы не очень-то понимаем, как это происходит. Сами мы, то есть, предки наши, тоже когда-то здесь появились, а может, и жили всегда. В общем, это всё так интересно. Особенно, когда вы появляетесь в этом отеле. Хотя, я не знаю, попадают ли в город как-то еще. Наверное, можно оказаться где угодно… или только здесь. Не знаю, не знаю. И…
– Дорогая, что ты набросилась на человека? Простите, Максим, моя жена, наверное, единственная, кого интересует проблема прибытия гостей.
– А что, прибытие гостей – это проблема? – поинтересовался Максим.
– Нет, я не так выразился. Это явление рядовое, как, скажем, дождь, ветер, смена дня и ночи. Никто не придаёт этому значение феномена. Если они, конечно, не останавливаются в таких шикарных отелях
– Я думаю, Стефан, что жизнь сама по себе – явление феноменальное во всех её проявлениях, – заметил Маркес.
– У вас-то, философов, понятно, а мне просто любопытно, что чувствует человек, прибывший из другого мира, – продолжала Лориан.
– А с чего вы взяли, что тот мир, откуда прибывают гости, другой? Может, как раз наоборот, их мир, это тот самый, настоящий, а наш с вами, в этом Городе, другой? Ведь, всё же относительно. Ведь нам не понять, как могут существовать сотни, тысячи Городов, каждый со своим президентом, со своим языком.
– Вот с языком, я не понимаю. Как это может быть другой язык? – не унималась мадам Фогель, – президент – это могу представить, это как разделить Город на муниципальные округа, каждый со своим президентом.
– Ну, надо же. – Засмеялся Стефан.
– Ничего смешного. Тебе, Стефан,