В-третьих, как можно быстрее уезжать из региона, а еще лучше – из России. Я даже знаю, куда именно.
Спустя три часа я вышел на трассу, тормознул рефрижератор с молдавским номером и без особых проблем добрался до Москвы. Правда, поволноваться все-таки пришлось, когда на въезде в город я увидел стройные ряды бронетехники и людей в военной форме. Молчаливый водила «КамАЗа» с «буденновскими» усами почти сразу заметил мое напряжение, спокойно порылся под своим сиденьем и положил мне на колени видавшую виды джинсовую куртку с бессчетным количеством заплат.
– Накинь, – он еще раз остановил взгляд на исцарапанных и кое-где испачканных кровью мускулах странного попутчика, втиснутых в черную футболку с короткими рукавами (форменную куртку с майорскими погонами я снял загодя, в лесу), и вздохнул: – Мало ли что…
«Дальнобойщик» остановил рефрижератор на первом же городском перекрестке.
– Приехали, братишка. Мне сейчас в одно место заехать надо, одному. Сам понимаешь… – будто извиняясь, сказал «Буденный». – Бывай.
Я спрыгнул на асфальт, начал снимать джинсовку, но не успел. «КамАЗ» заревел, дернулся и, выпустив густой черный дым из расположенной над кабиной высокой выхлопной трубы, рванул вперед.
До дома я решил идти пешком. По дороге внимательно вслушивался в обрывки разговоров прохожих и вглядывался в лица сидящих на «бэтээрах» и танках солдат. Почти на каждом большом перекрестке была военная техника. Я с удивлением и какой-то внутренней радостью замечал редкие улыбки на лицах молодых ребят в форме, которых, помимо их воли, заставили стать устрашающим монстром для простых мирных граждан. В стволах пулеметов и орудий я то и дело замечал целые букеты цветов. Невиданное зрелище! Последний раз такая картина была перед моими глазами на экране телевизора в последний день вывода советских войск из Афганистана. Тогда мы, те, кто там когда-то был, не чувствовали себя победителями. Это была бесславная война, которая так же бесславно и завершилась, не принеся ничего, кроме слез и ноющего сожаления о безмозглой тупости отдавших некогда роковой приказ «отцов народа».
Подойдя к своей пятиэтажке, куда обычно меня привозила и отвозила обратно на службу светло-коричневая «Латвия», я огляделся. Ничего подозрительного. Тихо, стараясь не производить лишнего шума, я поднялся по лестнице на четвертый этаж и позвонил в соседнюю с моей дверь. Из глубины квартиры мягко прошлепали детские шаги. Сережа, сын Павла Дмитриевича, был дома.
– Здрасьте, дядя Валера! – выпалил мальчик. – Папы нет, но он скоро будет. Вам дать ключ?
Уезжая на службу, я всегда оставлял ключи соседям, так как с самого детства имел отвратительную привычку везде оставлять зонтики, перчатки и ключи. Победить этот «порок» не удалось, и приходилось перестраховываться простейшими методами. Второй ключ от квартиры был у моей бывшей жены, которая