– Ну, лезь наверх.
Я покорно выполнила приказ и, таща за собой пылесос, дотопала до чердачного помещения, где моментально увидела Настю, Чуню и двух скотчтерьеров.
Собаки не залаяли, а девочка раскрыла было рот, но я, быстро приложив палец к губам, сказала:
– Уж простите, коли помешала, меня Раиса прислала полы помыть.
– Да, пожалуйста, – ответила Настя.
Я приступила к работе и, протерев покрытые лаком доски, спустилась на второй этаж. В холле помещалась библиотека. Огромные шкафы из красного дерева, украшенные латунными накладками, ломились от книг. Мне стало интересно, и я начала рассматривать тома: Джек Лондон, Жюль Верн, Виктор Гюго, Вальтер Скотт, Пушкин, Лермонтов, Бунин, Куприн, Лесков. А вот и полки с Агатой Кристи, Рексом Стаутом, Диком Фрэнсисом. Все понятно, Смолякова не только пишет детективы – она обожает их читать.
– Надеюсь, вы уберете в моей комнате, – послышался за спиной вкрадчивый, приторно-сладкий голосок.
Я вздрогнула и обернулась. В двух шагах от меня стояла полная дама со старомодным начесом.
– Вы же помощница нашей лентяйки? – ласково спросила она.
– Кого? – прикинулась я идиоткой. – Простите, конечно, меня позвали Раисе помогать.
Дама закатила глаза.
– Наконец-то! Я задыхаюсь от пыли, почти получила астму, а Миладе и дела нет, лишь о ерунде думает! Конечно, теперь со мной можно не считаться, но она ошибается. Знаете, кто я?
– Нет, простите, конечно.
– Вероника Григорьевна Трубецкая.
– Здрассти. А я Даша, – по-идиотски заулыбалась я. – Простите, конечно.
На морщинистое личико Вероники Григорьевны наползло слегка брезгливое выражение.
– Не сообразила, кто я? – процедила она сквозь идеально сделанные вставные зубы. – Я являюсь хозяйкой дома!
– Ой, ой, ой! – запричитала я. – Уж простите, конечно, я так ваши книги люблю, прям тащусь!
– Ты о чем? – вздернула брови Ника.
– Вы же писательница Смолякова!
– Я?
– Ну… Мне в агентстве сказали, это дом литераторши!
Ника быстро оглянулась, потом крепкой, совсем не старческой рукой уцепила меня, то бишь помощницу домработницы, за плечо и впихнула в просторную спальню, заставленную статуэтками, вазочками, конфетницами и прочей лабудой.
– Видно, до тебя, душа моя, дошла неверная информация, – возвестила дама. – Садись, объясню, что к чему.
– Простите, конечно, но мне убирать надо.
– Сидеть! – пригвоздила меня взглядом к стулу старуха. – Раз велю – изволь слушать! Значит, так… Я мать мужа Милады, вернее, бывшего супруга. Мой сын – святой человек. Умный, богатый, красивый, а пожалел никчемную бабу и из чистой жалости женился на ней. От Милады, право слово, никакого толка, кроме неприятностей. Ничего она делать не умеет! Мой мальчик уехал из России, предварительно