Вы спросите, при чем здесь, собственно, архитектура, о которой мы продолжаем рассуждать в этой книге? Оказывается, очень даже при чем!
Рупор пропаганды, конечно, это очень действенная машина, но его голос очень громкий и грубый, а постоянное повторение закольцованных матричных мантр рано или поздно начинает вызывать у объекта прямого воздействия естественное отторжение, что приводит к результату, прямо противоположному поставленным целям.
Работа на первом уровне ассоциаций, имеющая своей целью прямым направленным ударом разрушить ментальную сторону социума, эффективна и способна приносить результат только на ограниченном временном отрезке, что вынуждает политтехнологов каждый раз пытаться найти отличные от уже использованных методов способы воздействия, их становится все меньше, а сроки смены применяемых механизмов – все короче. В итоге рано или поздно основные эффективно работающие приемы будут использованы, а сформировать новые времени не будет. В результате у власти возникает необходимость задействования более сложных и ориентированных на длительное непрямое воздействие механизмов для преодоления первичной реакции отторжения привитого организма. Их задача состоит в том, чтобы поступательно, маленькими шажками, с перспективой не одного поколения внедрять в устойчивую систему координат общества элементы обновленной архитектуры сознания, что призвано привести его к принятию полезности происходящих изменений в системе координат его позиционирования, ранее определенных им как комфортные и стабильно безопасные. Здесь-то и формируется потребность у носителей властных полномочий в культуре, и в архитектуре в частности, как в искусстве, имеющем, в отличие от музыки, живописи и литературы, ежедневный круглосуточный контакт с объектом воздействия.
Архитектура империализма, архитектура тоталитаризма, архитектура революционных перемен в обществе, архитектура демократии… Каждая из них, оставаясь в рамках границ объектного символизма, определяла на глубинном уровне устойчивость принятия системы для отдельно взятой социально-политической общности людей. Ее видимые проявления всегда преследовали основную цель – создание пространственного фона, отвечающего базовым принципам, заложенным в актуальную модель управления обществом.
Помпезность и горделивое величие имперских сооружений были направлены на психологическое подавление воли и принуждение к смирению перед силой правителей. Внешнее богатство отделки и убранств интерьерных пространств должно было демонстрировать неизменность и непоколебимость сложившегося веками положения вещей и бесперспективность любых попыток нарушить этот установившийся порядок. Правда, справедливости ради, это не уберегло