Я замедляю шаг и судорожно обыскиваю свои застоявшиеся в последнее время извилины на предмет какого-нибудь убойной силы вопроса. Такого, чтоб, значит, она сразу поняла, что это судьба!..
Но ничего не приходит в голову.
Ни-че-го.
Девушка!.. лепечу сипло-скованно я, поравнявшись с этим произведением анатомического искусства… А… а где тут… это самое… общежитие химиков-фармацевтов?..
Она медленно, будто в трансе, поворачивается ко мне всем телом… поднимает серые, затуманенные непонятной тоской глаза… и вдруг будто падает на меня, утыкаясь мокрым лицом мне в грудину и приобнимая одной рукой за плечо.
Ничего себе сила вопроса!.. выдыхает ошеломлённо мой внутренний голос… Надо запомнить!..
Но тут я замечаю в другой руке девушки судорожно зажатый в пальчиках лист бумаги с кривыми каракулями.
Я ощущаю, как намокает рубашка над вырезом моего тощего свитера. Как-то сама собой рука моя тянется обнять эту плачущую девчонку за доверчивое плечо, но – чёртова авоська с бутылками!..
Я ставлю осторожно бутылки на асфальт тротуара и прижимаю девушку к себе, нащупывая под ладонью лопатку на её спине. Пеньковые пряди волос щекочут мне ноздри. А рёбрами я ощущаю под тонким её плащиком полновесные упругие груди. И у меня, позорно некстати, начинает шевелиться и грузно набухать неутолённая плоть.
Я пытаюсь слегка отодвинуться от мягкого живота девушки, но вдруг мне становится ясно, что зря. Она в таком состоянии, что ей всё равно – даже торчи у меня там сейчас хоть палица Ильи Муромца, с картины «Три богатыря»…
Я смущённо озираюсь по сторонам, но на улице нет никого. Мимо нас, с воем притормаживая на изгибе пути, проносится трамвай.
Мне щекотны эти тёплые слёзы. И я обнимаю девушку обеими руками и плотно прижимаю к себе.
Что случилось, скажи!.. говорю я мягко и тихо ей на ушко… Кто тебя так обидел?..
Она поднимает лицо и мокрая щека скользит по моему кадыку и шершавому от щетины подбородку. В покрасневших и запухших глазах незнакомки я вижу бессилие и тоску.
А тебе-то что?.. шепчет она и я вижу, как серые глаза её заполняются свежими слезами… Секрет это, понял?.. государственная подлая тайна… ещё пойдёшь и продашь!..
Я растерянно, ошеломлённо молчу. Мысли рысью проносятся в голове. Подстава?.. да кому я там нужен?!. И попалась она мне на дороге случайно, и слёзы настоящие… честные слёзы, ещё полу-детские и уже полу-женские…
Мне, с высоты всех моих двадцати трёх лет, эта простенькая, лет восемнадцати, девочка смотрится безответной и незамысловатой. И тем более странно и страшно звучат в этих юных устах такие свинцовые, как гэбэшные пули, слова.
Я молчу… под животом у меня обмякает тяжёлая плоть. И возникает какой-то опасливый холодок…
Не продам… шепчу я в ответ… Ты не бойся, скажи!..
Она поднимает нерешительно руку с зажатым