Удачная охота. Филипп Андреевич Хорват

нужно делать. Добрыня мне родной… не знаю, как брат, что ли… Но брат брата понимать должен. И потом, я ж не по прихоти своей его на убой отправляю, для пользы ж нашей общей, столько раз уж обмусоливали…

      Инка неуверенно поёжился, помахивая хлыстом в воздухе.

      – Да вот кто знает, для прихоти или для пользы… Что такое польза, Мика? Нам ли об Охоте судить, может, она для нас и есть польза?

      Мика резко встал, отряхнулся, зло глянул на Инку:

      – Ты, Инка, что-то нюни распускаешь как Артур. Моча в голову стукнула, что ли? Вроде вчера сам над ним ржал, над трусостью его, и тут – в ту же реку.

      – Да нет, это я так, раздумываю. Только ты зря Артура трусом называешь, не трус он. Сомневается он… И я тоже сомневаюсь. «Большая Берта» – опасная штука, поди, как и твой Добрыня.

      – Ты за «Большую Берту» не беспокойся. Это моя головная боль. Как и Добрыня. Пошли в лагерь, пока Артур с молодкой всё мясо не съели.

      * * *

      Обедали у очага в молчании. Срезая кривыми ножами сочащиеся жиром ошмётки мяса, кидали куски на широкие листья свежесрезанных лопухов лоа и посыпали получавшееся лакомство щепоткой крупной соли, добавляя по вкусу присыпку из острых семечек с огневого куста. На десерт оставались ещё бананы и собранные дикой с подлеска растрёпанные плоды оранжа.

      Разомлевший после обеда на солнышке Артур, сыто порыгивал, любуясь расположившейся у его ног полуголой молодкой.

      – Эх, если бы не эта дурацкая Охота, взял бы тебя в жёны. Вот реально, что мне мешает? Ну, приведу в деревню, скажу старосте – венчай, уже ждём детишек как будто. А мне отец свою половину отделит, будем работать в поле, потом я, конечно, и свой дом построю… Эх, если б не Охота…