З.И.М.О.Р.О.Д.О.К.. Вячеслав Владимирович Камедин

зачем? – всё также ласково говорил нач.группы. – Молодой парень. Здоровый, сильный, красивый… ну, и всё такое. Знаешь, сынок, – уже с дрожью в голосе, в котором чувствовалось какие-то трагичные воспоминания, полу шептал взрослый мужчина, – знаешь, через годик ты ни только обретёшь себе козырную кличку, но и кучу патологий со здоровьем. Вот ты давеча, с утречка сегодня говорил: побриться бы, а то щетина спать мешает. Мы вот с Профессором и как выглядит бритва забыли. Ни волосинки на лице. (Профессор всё также с закрытыми глазами кивнул). И про женщин сны уже давно-давно не снятся. И ты через тот же годик про женщин и думать перестанешь… Жалко мне тебя, сынок, по-человечески жалко. У меня сын такой же, твоего же возраста… был, – он это сказал с такой непередаваемой тоской, что парню показалось, что начальник от своих слов сам сейчас лишится чувств.

      – Деньги, – серьезным металлическим голосом выдавил из себя Желторотик. – Мне нужны очень большие деньги.

      – На кой? – спросил неподвижный Профессор.

      Желторотик хотел ответит, он напрягал все душевные силы, чтобы ответить, но не находил в себе решимости.

      – Ну, нужны так нужны, – решил завернуть эту тему мудрый нач.группы.

      Надолго нависла пауза в разговоре, за время которой каждый из троицы успел уже уйти в «себя», каждый думал о своём, у каждого были причины быть здесь. В гнойной язве на теле земли, в лепрозории для искалеченных дух, жаждущих наживы, в раковом боксе лучевых заболеваний. Каждый живущий здесь знал, из изо дня в день он гниёт, разлагается заживо. Знал, что не далёк тот день, когда щитовидная железа и вовсе откажет, или узелки на лимфатических сосудах переродятся в злокачественную опухоль, а та, в свою очередь, не бывало быстро станет убивать и убивать мучительно и необратимо. Участь каждого здесь была предрешена. Всё дело оставалось за временем. Кому-то это грозило через несколько месяцев. Кому-то через несколько лет. И всё же их, бродяг зоны, что-то удерживало здесь, что-то толкало наведываться к ней в гости. И это ни то чувство авантюризма, нет. Это что-то непонятное, можно сказать, мистическое, что не поддаётся простому логическому объяснению, что-то помимо возможности заработка «серьёзных» денег. Халявой тут и подавно не пахло – большие деньги здесь зарабатывались большим трудом.

      Тягостную тишину нарушал сам Желторотик:

      – Хе, смотрите-ка птица! – негромко воскликнул он удивлёно. – А говорили, что здесь нет птиц.

      – Здесь не может быть птиц, – подтвердил распространенную истину Бугор.

      – Да говорю же… вон, сами взгляните.

      – Просто глюк, – в один голос сказали старшие товарищи, не поворачиваясь в ту сторону, на которую рукой указывал парень.

      – И что, и посмотреть нельзя, что ли?

      – Хм, Профессор, по натуре птах, – рассмеялся нач.группы, толкая отрешённого Профессора в бок.

      Тот без интереса посмотрел на сидевшую в метрах десяти от них на нижней ветки осины птицу.

      – Ну, и что? – с ленцой зевнул он. – «Правило», «исключения»