– Да я не о сплетнях говорю, – возмутилась Ки. – Но я же… я своими неосторожными словами сделала ей больно.
Филин помотал головой.
– Ты не виновата. К тому же, Дайана сказала – ей хуже оттого, что все вокруг молчат. Делают вид, что все нормально. А это ненормально – мамы не должны исчезать.
– Да, – глухо сказала Ки, подумав о своей маме. Если бы она исчезла, у Ки сердце бы разорвалось.
Уроки тянулись как резина, да и мысли были совсем не об учебе. Стены… они знали что-то о Дайане Морэ – что-то из ее прошлого и настоящего. Вот только… Ки не умела говорить с духами – расспрашивать, уточнять. Она умела только слушать.
Дурацкий, бесполезный дар, приносящий только неприятности.
Ки еле досидела до конца занятий. Записки Филина, в которых он рисовал смешных монстриков, сворачивал и бросал ей на парту, явно пытаясь отвлечь, преследующие ее со вчерашнего дня настороженные шепотки и взгляды, сами уроки – все отошло на второй план.
В автобусе она сидела, притихшая, чем встревожила Филина.
– Эй, ну ты чего?
Ки лишь отмахнулась и уставилась в окно. Она и сама не знала, отчего так сильно расстроилась.
Оказавшись дома, тут же бросилась в мамину спальню, которая после вчерашней перестановки выполняла и роль кабинета тоже. Дейдра работала внештатным журналистом довольно известной в Глероме газеты и каждый день по несколько часов работала над очередной статьей.
– Мам, Дайана придет сегодня к нам на ужин, – радостно объявила Ки. – Или одна или с папой.
– О, это же отлично!
Дейдра, едва дописав предложение до точки, тут же вскочила. Ки хорошо знала свою маму, чтобы понять: сейчас она будет заново передраивать весь дом, чтобы не осталось ни пылинки, ни соринки, а потом бросится наготавливать ужин на несколько блюд – чтобы каждый мог выбрать то, что пожелает. Ки покачала головой.
До прихода Дайаны она успела сделать домашнее задание и даже прибраться в комнате – на случай, если гостья туда заглянет. Когда в дверь позвонили, Ки сбежала по лестнице, чтобы открыть самой.
На пороге стояла Дайана, а рядом с ней – высокий мужчина с темно-русыми волосами. Статный, серьезный, с волевым подбородком и задумчивым взглядом карих глаз. В Алистере Морэ чувствовался особый шарм, и если бы Ки вдруг вздумала назвать это красотой, то красотой мрачной.
– Алистер! – раздалось за ее спиной радостное.
Хмурое лицо мистера Морэ просветлело.
– Дейдра, бог мой! Ты ни капли не изменилась!
Последовали теплые дружеские объятия. Дейдра отстранилась, взглянула на Дайану, улыбаясь.
– Надо же, ты покрасила волосы! И линзы… Ты мне, конечно, и темненькой нравилась, но тебе идет!
Ки удивилась – значит, вся красота Дайаны – ненастоящая? Та вдруг разом помрачнела. Не хотела, чтобы кто-то узнал ее секрет?
– Алистер… Ки сказала мне… Мне так жаль!
Он кивнул, сказал тихо:
– Спасибо,