– «И что ты удивляешься, Шеф? – Джесси явно сама удивилась такой реакции Саши, – ты вкачал в этот гектар столько маны Жизни, что здесь не один – тысячу урожаев можно было снять!».
— Возможно, ты права, и картошка здесь действительно тысячу раз созрела, и сгнила, преващаясь в перегной. Только вопрос – куда я эту самую Жизнь вкачивал? Ни одного клубня ведь Комбайн не оставил!
Он машинально пустил из рук сразу несколько гибких нитей маны, которые, не встречая никаких препятствий, вросли в землю, и проросли внутрь, подобно корням. Точнее – рядом с корнями – поскольку от крупных клубней вглубь тянулись поначалу мелкие корешки, которые, преодолев метровый уровень грунта, сплелись в толстые, не меньше, чем дециметрового диаметра, корни. Эти тянулись вниз на невообразимую глубину.
– Что значит, невообразимую, – рассердился на себя Шеф, – очень даже вообразимую – как раз до водоносного слоя. Вот вам и решение проблемы питания, и объяснение одной из функций Комбайна – это я насчет бурения. Не ради же одной скважины в подвале трактира конструировали такое оборудование. А здесь (он прибавил еще пучок нитей маны к корням, утопаюшим в недрах) пробурили целую сеть – с ячеей в один метр. Целых десять тысяч штук на гектаре. И вырастили специальный сорт картошки… и пшеницы, и других культур. Честь им и хвала, а нам – приятного аппетита!
Он только теперь понял, что его встревожило совсем недавно, и ужаснулся. Прошло шестьдесят часов после его последнего ужина, а он не чувствовал даже капельки голода!
– «И что в этом плохого?», – попыталась успокоить его Джесси.
– Что плохого?! – кажется, Александр в ярости крикнул и внутрь себя, и наружу, – а вот что!
Он очень явственно представил и себе, и Джесси с Умником картинку истаивания Гоблы, а потом ее внучки в шестом поколении. Наконец, и сам виртуальный Мастер в его сознании стал терять материальные черты, превращаясь в дымку.
– Не хочу, – громыхнул он, – и не буду. Не хочу в компанию к Гармону, каким бы благочестивым он ни был. И не буду терпеть это безобразие. Вот вам!
Это он обращался уже к собственным мускулам, которым, оказывается было вполне комфортно в таком, накаченным, и перекаченном маной виде. Мастер Боя сейчас буквально выкручивал мышцы и жилы; была бы воможность, он бы и костный мозг выдоил до такого состояния, чтобы последний взвыл бы… Взвыли мускулы – они словно просили вернуть в них мощь, которая вместе с маной исчезла где-то в двух точках за спиной – там, где находились лопатки, усиленные частичками черного металла и титана.
– Сейчас, – пообещал он собственной плоти, болевшей так, словно в них только теперь разом проснулась усталость от шестидесятичасовой битвы, – сейчас я вас накормлю.
Мастер действительно помчался, перекрывая все мыслимые рекорды, к дверям в трактир.