Родом дядя Вася был из Горьковской области, говорил на «о» – «постой», «погоди», «однако. Не торопясь, с выражением, как сказала бы их учительница литературы в школе.
Еще в мае ранило, был случай, повара. Зовут Овчинникова дядю Васю: «Сможешь временно?» – «Могу. Бывало, на покосе и всё сами варили».
Для ремонта амуниции кожа потребовалась сыромятная – где взять? Опять к нему. – «Могу. Бывало, дома кожу и всё сами выделывали». Расковалась лошадь в батальонном хозяйстве – где мастера найти? – « Могу и это. Дома, бывало, и всё сами ковали». Для кухни понадобились вёдра, тазы, печки – где взять, из тыла не дождешься, – «Сможешь, дядя Вася?» – «Могу, бывало, дома железные печки и трубы сами делали». Зимой еще – лыжи понадобились, а где взять их на фронте? – «Могу. Дома об эту пору на медведя ходили, так лыжи всегда делали сами». У ротного часы карманные встали – опять к дяде Васе. – « Могу и часы, только надо хорошо посмотреть».
Да что там говорить, когда он и ложки-то наловчился отливать! Мастер – на любое дело, все у него выходило так ладно, как будто само собой и делалось. А весной он такие драники из гнилой картошки на куске ржавого железа пёк, что ротный не побрезговал попробовать, и даже полковой врач.
«Конечно, от пули он не защитит, – думал Сережа, – но и зря пропасть не даст».
Уважали дядю Васю, но однажды потешалась над ним вся рота целую неделю. Кто-то умный придумал вести переписку с тыловыми девчатами, и вот Спирин, из их взвода боец, парень был из Ивановской области, написал на текстильную фабрику, что, дескать, бойцы немцев бьют, но во время затишья скука. Курить надоедает, сказки все пересказали вдоль и поперек, газеты прочитываем от корки до корки, короче – надобно стахановок, и всей роты фамилии на фабрику и послал. Когда с тыла посыпались письма, все были озадачены, но особенно дядя Вася. Писала ему семнадцатилетняя девушка Валя: «Товарищ боец! Будем знакомы и впредь писать друг другу письма». Дядя Вася фыркал в усы не один день: дома у него своих две таких остались, как он говорил, мокрощёлки, и ему, сорокалетнему мужику семнадцатилетняя: «Будем знакомы!»
Многие бойцы тогда начали вести переписку, хвалились друг перед дружкой
фотокарточками, иные читали письма от тыловых заочных подруг вслух, бывало, что и ответы сочиняли, чуть ли не всем взводом.
Сереже Кислякову никто не писал. В роту он прибыл, когда переписка была в
разгаре, да и что писать, просто не умел. Девчонки до войны по младости лет он завести не успел, в войну же было и вовсе не до них. И на танцах-то был всего один раз, когда в дивизию