Дед не показал Пифагора дочери и зятю в этот день, хотя Наталья настаивала на этом:
– Зачем бабуля? – сказал он, – ни к чему им такое наследство. Я же тебе говорил, что этому Пифагору есть хозяин. Своих слов и обещаний я не меняю. Вадим на радость нам спас нашу Альбину от обильного разлива Волги – матушки. Вот после моей смерти и передашь ему Пифагора. Пускай владеет. Хоть он и барыгой стал, и к нам в последнее время носа не показывает, но это не меняет моих решений. Всё – таки считай, он нам тоже, как внук приходится. А Альбине у тебя есть что наследовать. Брошью Дашковой я думаю, она будет довольна.
До несчастного случая с Альбиной он планировал возвратить при случае Пифагора Морису, но после передумал и сказал Наталье, что намерен подарить фигурку Вадиму. Морис же с 1980 года жил в Лейпциге. Он был учёным музееведом и теорию музейного дела знал в идеале. Этой фигуркой Глеб мог устроить безбедную жизнь для Анны и Мориса.
Глеб давно уже переменил мнение о Пифагоре, считая, что этот костяной грек принёс им с Натальей, не только счастье, но и долгую жизнь. Глеб думал, чем дольше он будет осознавать, что фигурка принадлежит ему, тем дольше продлится жизнь. А дети жили пока не совсем бедно. Особенно хорошо жил Морис. Работая в Германском музее книги и письменности, он помимо этого имел на международной ярмарке свой лоток, где выставлял на продажу картины и экспонаты художественного ремесла, а также редкие книги. Этим летом Морис обещал приехать всей семьёй, в Нижний Новгород и прислал письмо, чтобы их ждали. Под вопросом оставался только приезд старшего сына Августа, жившего в другом государстве. Письмо Мориса мать воткнула в створку застеклённой дверки кухонного мебельного гарнитура. Память у неё была уже не та, как раньше и она боялась, что письмо затеряется, и Глеб не прочитает радостное известие.
Я тебя не понимаю
Морис милый, мы оба с тобой учёные люди. Неужели ты не позволишь опубликовать эту книгу и продать Пифагора? Покупатель на него есть и готов отдать за него бешеные деньги. Ты только подумай, сколько денег будем мы иметь, и какую правду мы принесём мировой общественности? Мало того, мы гонорар, полученный за книгу, положим в любой Швейцарский банк для нашей дочки Сабрины. Нет давно СССР, и разнесли Берлинскую стену. Или ты думаешь, что вернётся всё назад? Дудки! – Ваш пьяный Ельцин, как и государь Пётр тоже по Европейскому окну неплохо рубанул.
Морис сидел у только что нового купленного компьютера и печатал статью в журнал. Он приподнял очки на лоб и не без возмущения произнёс:
– Ты Анна хлопала в ладоши раньше нашему президенту, а сейчас от рыгаешь на него всяческой скверной. – Да может он и пьянь хроническая, но феерию он нам создал почти сказочную. Мы с тобой без труда стали жителями Германии. Ты общаешься со своими родственниками каждый день. Я вдохновляюсь демократией. Мы с тобой имеем любимую работу, которая даёт