– Да, Якутия это тебе не Япония, – подумал я.
Подлетая к Чульману, перед посадкой на взлётно-посадочную полосу мы снова расселись по своим местам, и японец, оглядевшись по сторонам, вдруг вжался в своё кресло. Взглянув в иллюминатор, я заметил на горизонте дождевые тучи, они затянули уже весь Запад.
– Только обложного дождя мне не хватало, – подумал я.
«Обложной дождь будет моросить минимум два три дня, выходит, что девушка диспетчер была права».
«Да, права была девушка выходит, что и из Чульмана я сегодня уже не улечу, так как грунтовый аэродром от моросящего дождя уже размок», – подумал я.
Когда самолет заходил на посадку рядом с посадочной полосой я увидел большие лужи, а с неба продолжал моросить нудный осенний дождь, который стекал по стеклу иллюминатора. Заходя на разворот, самолёт накренился на левый борт и в этот момент иностранец посмотрел через моё плечо в иллюминатор и, увидев на взлётной полосе грязь, вместо бетонки, он растерянно посмотрел на меня и, покачав головой, залопотал что-то на своём языке, видимо удивляясь моему спокойствию.
И оглянувшись по сторонам на своих соотечественников, которые перед посадкой на грязный аэродром притихли и вжались в кресла и ни кто из них на него не смотрит, он быстро по-русски перекрестился.
– Ну, вот и Японцы уже начали креститься на Якутских аэродромах, – подумал я.
Самолёт с ходу приземлился в большую лужу и причём сразу на три точки, видимо для того чтобы его не занесло в луже. Моторы взревели, и самолет винтами поднял тучу грязных брызг, окатив ими фюзеляж, забрызгав грязью даже иллюминаторы. Кто не садился в дождь на грунтовые аэродромы Якутии, тот не поймёт, что такое мягкая посадка в грязь, когда начинаешь мысленно прощаться со всеми родными и близкими, да и со своей жизнью тоже, ещё на подлёте к аэродрому на высоте ста метров над землёй. Тогда, когда ещё только снижаясь к грунтовой взлётно-посадочной полосе, ты увидишь на ней первые лужи и нудный моросящий