структуру и так и не стала модерным государством; зато суверенные права присвоили себе крупные территориальные княжества, вроде герцогства Саксонского или ландграфства Гессенского. Не произошло политической централизации и в Италии раннего Нового времени: здесь признаки модерного государства демонстрировали немногие уцелевшие республики (в первую очередь Венеция) и абсолютистские режимы вроде великого герцогства Тосканского или Папской области.

      Как видим, формирование государства Нового времени отнюдь не всегда и не везде сопровождалось «собиранием земель» и объединением страны: это разные процессы, которые в некоторых случаях переплетались, как это произошло во Франции, Испании и России. Важно также учесть, что претензии на суверенитет и некоторые другие признаки новой государственности демонстрировали не только победители, но и те политические образования, которые, подобно Бургундскому герцогству на Западе или Твери и Великому Новгороду на Руси, проиграли более сильным соперникам и исчезли с карты Европы к концу XV века. А ведь при благоприятных обстоятельствах у них также был шанс стать независимыми государствами! Поэтому при изучении интересующего нас явления мы должны обращать главное внимание не на внешние приобретения того или иного правителя, а на внутренние перемены во властных отношениях и сопровождавшие их социальные сдвиги и изменения в идеологии.

      Описанная выше общеевропейская модель модерного государства не учитывает региональные различия, а они были весьма велики. Прежде всего, сам процесс его формирования в разных частях Европы протекал отнюдь не одновременно: на Западе он начался на несколько столетий раньше, чем в Северной и Восточной Европе. Так, в Англии и во Франции, по наблюдениям Дж. Стрейера, идея суверенитета вполне отчетливо проявилась уже около 1300 года, а в России, как мы увидим, она была осознана только в XV веке.

      В той же последовательности, с запада на восток, появлялись совещательные и представительные учреждения парламентского типа. В конце XII–XIII веке сформировались кортесы пиренейских королевств (Кастилии, Каталонии, Арагона, Валенсии); в 1265 году возник английский парламент; в 1302 году были впервые созваны французские Генеральные штаты. Но в Центральной, Восточной и Северной Европе подобные собрания, объединявшие высших сановников Короны и представителей сословий страны, вошли в практику только в XV–XVI веках: со второй половины XV века стали созываться Государственное собрание Венгрии и сословные съезды в Дании; регулярная работа польского сейма началась в 1493‐м, а германского рейхстага – в 1495 году. Хотя традиция называет первым шведским риксдагом собрание сословий в Арбуге в 1435 году, постоянным учреждением риксдаг стал только в 1520‐х годах при Густаве Вазе. В том же ряду уместно назвать и московские соборы (обычно именуемые в нашей литературе «земскими»): их история, о которой мы подробнее расскажем в одной из глав этой книги, началась в середине XVI века.

      Дело,