– Ты зачем их пустила?
– Ага, пустила. Побежала на улицу, поймала и привела.
– Кто привел – я знаю. Зойка взбаламутила.
– Может, и Зойка. Я с работы пришла, они уже сидели.
– Зойка с панталыку сбила и кобелей созвала. Не моя же.
– Может быть.
– Моя не знает, где что растет у мужика.
– Откуда ей знать, – лениво соглашается Настя, видела бы сестрица свое чадо прошлым вечером.
– Моя позже десяти вечера спать не ложилась.
– А где она сейчас?
– Зойка увела, лиса рыжая. Вот уж, прости господи, чья бы корова мычала… Прикрикнула на них, и сразу же обиженную корчить, а банку со спиртом в сумку затырить не забыла.
– Черт с ней, с банкой.
– А ремонт. Вдруг больше не принесут. Ты сколько вчера брала?
– Пять.
– Сколько?
– Пять.
– А куда остальное делось? Неужели этот козел выхлебал?
Сонный Толян вздрагивает от пинка и приподнимает голову, Людмила отбегает к столу, поближе к Насте. Толян что-то бормочет, но, к счастью, не просыпается.
– Ты как хочешь, а я спать пошла.
– Спи, если можешь, твое дело маленькое, а я Верку дождусь. И этот вдруг среди ночи покурить захочет, никакие пожарники не спасут.
Утром война продолжается.
Толян с мокрым пятном на брюках стоит посреди кухни, а Людмила, отгородясь от него столом, кричит:
– Катись отсюдова, пока милицию не вызвала.
– Дай опохмелиться.
– Мильтоны приедут и опохмелят.
– Не приедут. На свою шею звать не станешь. Налей, говорю.
– Нету у меня.
– Есть, в погребе. Верка вчерась хвалилась.
– Проваливай отсюдова!
– Пусть лезет в погреб, а мы его там закроем, – подсказывает Настя.
– Дайте опохмелиться, и я уйду.
– Зойка последний унесла.
– Рассказывай. Сами ночью перепрятали.
– Поищи, если такой умный, авось шею своротишь.
– Да налей ты ему, и пусть катится, – не выдерживает Настя.
До Людмилы наконец доходит, что просто так от Толяна не отделаться, она выбирается из-за стола, открывает настенный шкаф и достает почти полный стакан.
Опохмелка прибавляет Толяну наглости. Стакана ему мало. Людмила кричит еще злее, а он сидит, как истукан, и требует повторения. Вчерашние опивки кончились, и теперь Людмиле надо идти в потайное место, но она боится, как бы этот придурок не увязался за ней. Концерт продолжается. Слушать целое утро, как разоряется сестра, и нюхать вонь от порток забулдыги Настя не намерена, она идет к себе, берет бутылку, приготовленную для ресторана, и, показав ее Толяну, выносит на улицу. Поставив бутылку на мостки возле крыльца, Настя возвращается к двери.
– Хитрая, стерва.
– А ты как думал, – говорит Настя и, выждав, когда Толян переступит порог, торопливо запирается на крючок.
Уставшая Людмила садится у окна и снова ждет Верку.
– Шла