Я долго просидел в размышлениях о том, чего же я хочу, потом наконец вернулся в дом. Внутри стояла тишина. Амелия отправилась с детьми на прогулку, Маргарет, как обычно, где-то пряталась (я после приезда почти не видел ее), а Фрэнсис, насколько я знал, еще не вернулся из своей фирмы на Уолл-стрит. Сверху доносились тихие сбивчивые аккорды арфы Бланш, и я решил послушать ее игру в маленькой гостиной рядом с музыкальной комнатой, где она брала уроки. Эти комнаты разделяла дверь, как и всегда, стоявшая чуть приоткрытой. Стараясь не шуметь, чтобы не помешать ей, я сел, взял журнал, который меня ничуть не интересовал, и принялся с удивлением слушать сетования Бланш учителю музыки на трудности игры на арфе.
Мне ее игра казалась превосходной.
Я устроился поудобнее, чтобы провести следующие полчаса, слушая музыку, но тут урок прервался. В коридоре послышались резкие шаги, дверь открылась, и раздался властный голос Фрэнсиса:
– Бланш, мне надо с тобой поговорить наедине.
– Бога ради, Фрэнсис, у меня урок!
– Мне все равно, что у тебя, – хоть урок, хоть молитва. Добрый день, мистер Паркер.
– Добрый день, сэр, – пробормотал, запинаясь, маленький учитель музыки. – Если хотите, чтобы я подождал внизу…
– Не хочу. Вы свободны.
Когда они остались одни в музыкальной комнате после этой отвратительной демонстрации грубости и плохого воспитания, хозяин дома воскликнул:
– Ответь-ка мне, Бланш, как называется то, что ты делаешь, черт побери?!
– Фрэнсис! Как ты смеешь так разговаривать со мной?
– Как ты смеешь вести себя словно шлюха из концерт-салуна?! Я видел тебя только что в саду!
– Ты сам мне сказал, чтобы я была с ним любезна!
– Любезна! Но я тебе не говорил, чтобы ты вела себя с ним как потаскуха. Бог ты мой, что этот старый дурак будет думать о воспитании, которое ты получила? Ты, возможно, погубила нас обоих в его глазах!
– Если и так, то в этом только ты виноват! Господи боже, я никогда не хотела иметь ничего общего с кузеном Эдвардом. Это ты мне не давал покоя со времени того жуткого финансового кризиса два года назад, все приставал – напиши кузену Эдварду, задобри кузена Эдварда, польсти кузену Эдварду, чтобы он мозги потерял…
– Если бы ты знала о банкротстве столько, сколько знаю я, то ты бы понимала, как важно поддерживать хорошие отношения с богатыми родственниками!
– Да – с английским родственником. Ты, который презираешь Европу и все европейское! Фрэнсис, какой же ты лицемер! Меня иногда тошнит от тебя!
– Молчи! – закричал Фрэнсис. – Какая наглость разговаривать со мной в таком тоне!
– Наглость? И кто говорит о наглости? Уж какая это была наглость с твоей стороны –